зверье непуганое. Обычно болотные спруты шаги человека за пару сотен метров улавливают и, соответственно, шугаются… еще бы – деликатес как-никак! По крайней мере, считается, что деликатес, хотя вареные они на вкус подметка подметкой. Да и жареные немногим лучше. То ли дело кайман…
Он уже был почти спокоен – злость и обида первых минут, когда он понял, что надежда на крупный приз улетучилась как дым, схлынули, а вернувшаяся на привычное место рассудительность подсказывала, что не все так уж и плохо, как могло бы быть.
– Знаешь, Сашка, – вслух произнес Сергей. – Все путем. Вот если б мы с тобой вообще ни хрена не нашли, тогда да, тогда и в самом деле был бы повод для расстройства. Атак…
Спору нет, уже мысленно продолжил он, доверху набитый оружием и боеприпасами склад, к которому можно привести караван, это здорово! Это, считай, пара лет беззаботной жизни где-нибудь подальше от болот, а если удачно вложиться, так шанс и вовсе завязать со следопытством. Эмигрировать… уехать в какой-нибудь Новый Сургут или еще севернее, где и климат поздоровее, и вообще жизнь, если верить слухам, не в пример полегче. Но раз уж тетка Фортуна не кажет нам свой ясный лик, скажем тете спасибо, что хоть совсем уж задом не повернулась.
– Где-то здесь должна быть караулка, – заявил он автомату. – Потому как колючка, электроизгородь и прочие прелести могли б остановить… ну, допустим, заблудившуюся корову – не горгону, разумеется, а обычную молочную буренку. Говорят, Сашка, бродили они До войны чуть ли не сами по себе, хоть и с трудом в такие сказки верится – а вот если к шахте попыталось лезть чего-нибудь двуногое? Нет, без людей система охраны быть не могла, и люди эти должны были быть при оружии. На крайняк, – задумчиво добавил он, – попробуем колпаки расковырять.
Выставленный точно на середину полированной столешницы мешок смотрелся плохо. Можно даже сказать – отвратительно. Совершенно не гармонировал ни с благородной лакировкой, ни с бронзовой чернильницей, ни даже с потрескавшейся белой пластмассовой коробкой селектора. Вдобавок от него разило…
– За-апашок… мля!
Швейцарец едва заметно пожал плечами.
– Сами же хотели головы, – напомнил он.
– Ну так, – районный скривился еще больше, – чего ж еще хотеть?
– Другие просят пальцы или уши…
– А толку с них? – перебил Швейцарца районный. – Чай, не прежние времена, когда наука дактилоскопия на кажного варнака особую папочку с отпечатками евойными имела!
– …но чаще всего мне верят на слово, – спокойно закончил Швейцарец.
Ему было скучно. «Как там именовал это Старик? Дежа вю? Очередное помпезно-безликое здание бывшего райкома, очередной бывший… Впрочем, – подумал Швейцарец, – Веньямин Петрович Чеботарев на бывшего партайгеноссе не похож. Хоть по возрасту и подходит. Скорее всего, попросту не хватило фантазии переименовать захваченный трон».
Чеботарев фыркнул и, дернув подбородком, придавил большим пальцем правой белую кнопку – не селектора, как с легким ехидством отметил Швейцарец, а привинченного к столешнице дверного звонка.
Звонка, впрочем, слышно не было, но секундой позже в кабинет сунулось нечто вихрастое и конопатое.
– Веньямин Петрович, звали?
– Звонил, а не звал, – строго произнес Чеботарев. – Учу тебя, лопуха, учу…
– Виноват, Веньямин Петрович.
– Виноват он, – районный зло дернул кончик уса. – На виноватых воду возят. И дрова… бревнами.
– Если прикажете, Веньямин Петрович, – пробормотал вихрасто- конопатый, – могу и бревна. Не горожанин ведь, с трактором управиться…
– С трактором, – перебил его Чеботарев, – и дурак сумеет! А ты без трактора попробуй, ручками!
– Так… – вихрастый осекся, сообразив наконец, что наиболее подходящими для него звуками сейчас будут звуки покаянного молчания.
– Трактором… – уже спокойнее повторил Чеботарев, зачем-то перекладывая папку красной кожи слева направо. – Вот еще.
Конопатый издал странный полувсхрип-полусвист, идентифицированный Швейцарцем после недолгого колебания как попытка изобразить виноватый вздох.
– Мешок видишь?
– Его, Веньямин Петрович, сложно не… то есть вижу!
– Отнесешь его к Желябову. И скажешь, что я приказываю эти… то, чего в мешке, выставить на площади перед райкомом. Для опознания и назидательного эффекта. Но не у входа, а напротив, на той стороне. Понял?
– Понял, Веньямин Петрович, – вихрастый энергично закивал. – Выставить. Для эффекта. Только…
– Что?
– Веньямин Петрович… жара. А тут запах. Мухи слетятся.
– Мухи… а ну да, мухи… слетятся, – районный, чуть наклонив голову, почесал правый висок. – Придумать бы чего…
– С точки зрения назидательного эффекта, – тихо проговорил Швейцарец, – а также исторического опыта лучше всего насадить их на колья.
– Колья, – Чеботарев задумчиво покосился на мешок, – пригодились бы, будь здесь не верхние, так сказать, оконечности, а персоны целиком. Тогда да. Помню, в соседнем районе лет семь назад Шахреддинов, тамошний… Жорка, ну кто у них тогда был?
– Хан был, Веньямин Петрович. И район ханством обзывался.
– В общем, донимала его ватага одна, человек двадцать шесть, крепко донимала. Так что, когда накрыли ребятушек этих, то пятерых, что живыми взяли, товарищ хан приказал на колья посадить.
– А на кострах у вас еще не жгли? – с интересом спросил Швейцарец.
– Пока обходимся, – хмыкнул районный. – Было, правда, дело… году на третьем после войны… девка… из беженцев… заболела. То ли «серую лихорадку», то ли еще какую дрянь подцепила, а народ тогда был злой да пуганый… загнали все ихнее семейство в хибару, дверь бревном подперли, хворост под окна…
– Веньямин Петрович, – неожиданно выпалил Жорка, – а может, того, под стекло упрятать? Взять на первом этаже стол для экспонатов.
– О! – Чеботарев довольно оскалился. – Не зря все-таки я тебя держу… хоть и дурак дуриком, а местами ты, Жорка, все ж умный. Давай, чеши к Дуремар… к Желябову… только добавь, пусть он процесс выноски лично проконтролирует. А то…
– Веньямин Петрович, не беспокойтесь, все бу cде в лучшем виде! – пятясь к двери, скороговоркой выпалил Жорка.
– Смотри мне…
Тот факт, что петли у двери последний раз смазывали при царе Горохе, Швейцарец отметил, еще когда заходил сам. Особенно верхнюю. «Как он только этот скрип терпит изо дня в день? Звук ему нравится, что ли?»
– Ты, – обернулся к нему районный, – чего до сих пор стоишь? Давай, садись, вон кресел скоко! А я ща… – он снова придавил кнопку звонка, но на этот раз с двойной паузой.
– Спасибо. Мне лучше так.
