индивидуального танка из чего-то калибром с меня и меньше имело смысл, разве что подойдя вплотную. И непременно закрыв при этом мушку – плевать в подобный шедевр горячим свинцом решится далеко не всякое оружие. Куда большее число моих собратьев задержит боек на полпути, мечтательно прикидывая, как бы похожая чеканка смотрелась… ну, к примеру, на моей ствольной коробке?

В общем, доспех был не просто красив, он был прекрасен, и я отлично понимал, почему даже в дикой спешке бегства Анна решилась взять его.

Только вот на болоте он выглядел… как бы это сказать…

– Красная косынка на медведе!

– Что? – удивленно переспросила Эмма.

– Кираса твоей хозяйки выглядит здесь так же неестественно, как красная косынка – на медведе, – мрачно повторил Макс. – Все равно что на каждом шагу стрелять в воздух и орать: «Мы здесь!»

– А, – усмехнулся я, – ты тоже заметил, как это чудо слегка поблескивает.

– Сложно было не заметить, – буркнул «АКМС». – Даже будь я со спиленной мушкой…

– Но… – черная винтовка замялась, – если это и в самом деле выглядит столь демаскирующе, то почему…

– А зачем? В смысле, – пояснил я, – зачем пытаться делать заведомо бессмысленные веши?

– Сдается мне, – лязгнул Макс, – он намекает: сколько б его хозяин ни убеждал Анну снять этот перечищенный самовар, толку не будет.

– И на это тоже, – кивнул я. – Но есть еще одна, куда более веская причина.

– Думаю, – я прервался, глянул влево. Верхушка Пизанского Кипариса уже выступала над горизонтом сантиметров на двадцать, наискось перечеркивая облачную муть узким зеленым конусом. Значит, еще полкилометра, не больше, и…

– Думаю, это будет проще увидеть, чем выслушивать мои объяснения, – закончил я. – Намного проще. Еще минут десять.

– А ты похож на своего хозяина.

– Тем, что предпочитаю наглядный пример словам? Он этому от меня научился.

Я ошибся совсем немного – на берег болота мы вышли не через десять, а одиннадцать с половиной минут спустя.

– Господи, что ЭТО?

– Это, – с видимым удовольствием произнес Шемяка, – болота. А то, по чему мы шли до сих пор, считается прибрежной полосой… сравнительно сухой.

– Последние двести метров, – тихо проговорила Анна, – я думала, что неподалеку от тропы сдохло что-то большое. Динозавр или стадо буйволов. А теперь… оно все время так пахнет?

– Пахнет? – Айсман принюхался, точнее, сделал вид, что принюхивается. – А-а, ты про эту вонь. Нет, далеко не все время.

– Хвала небесам!

– Я не договорил. Сейчас ветер дует нам в спину, от берега, и поэтому запах почти не ощущается. Дальше будет пахнуть много хуже.

– Рик, – развернулась к скуластому девушка. – Респираторы ведь в твоем рюкзаке были?

– Не советовал бы, – быстро предупредил Шемяка, – начинать тратить ресурс фильтров так рано.

– Он прав, – шепнул я. – К здешним миазмам ваши хозяева довольно скоро адаптируются, а в скелете респираторы будут куда нужнее.

– Значит, мне придется дышать этой мерзостью? Так?

– Ну, – Сергей с очень задумчивым видом разглядывал кочку в дюжине шагов от берега. – Ты можешь повернуть назад и дышать свежим лесным…

– Понятно. Кончай трепать языком и веди нас дальше!

– Ну, пошли…

До ближайшего островка было метров двести-двести пятнадцать. Так себе дистанция, прикинул я, но если осторожно – пройдем. Мы с Айсманом, в смысле, пройдем.

Энрико, впрочем, подвох заподозрил – по крайней мере, его взгляд раз пять переместился с неторопливо зашлепавшего по жиже Сергея на заросли справа, где несколько молоденьких кленов буквально напрашивались на роль слег. Однако недавняя история со змеей, похоже, внушила-таки ему здравую мысль о том, что иногда лучше молчать, чем говорить.

Иногда.

Мы прочавкали ровно четырнадцать шагов, когда сзади донесся тот самый звук – большое и звучное «хлюп»!

Шемяка тихонько хихикнул.

– Помоги ей подняться, – не оборачиваясь, бросил он. – И – не отставать.

В ответ донеслось нечто шипяще-булькающее, но явно не похожее на пожелание долгих лет или счастливого пути.

Сергей хихикнул еще раз.

Разумеется, они здорово отстали. Еще бы, ведь Анна за эти злосчастные две сотни метров умудрилась оступиться и шлепнуться целых одиннадцать раз, я считал. Энрико, правда, сумел ограничиться всего тремя, но зато ему приходилось вытаскивать свою подругу из жижи, и в результате к тому моменту, как Шемяка закончил выстругивать первый шест, они только-только вползли на берег. Вползли и упали.

– Думаю, – произнес я, – проблема с демаскировкой благополучно разрешилась сама собой.

Закрепленная поверх рюкзака Энрико «М16» ответила мне укоризненным взглядом.

– Я бы сказал – радикально разрешилась! – лязгнул Макс.

– Угу.

Буйных стад лихо пляшущих на зеркальной стали солнечных зайчиков больше не наблюдалось. Равно как и сверкающего плетения чеканных узоров. И расплавленного золота волос. И даже лилия хоть и удержалась над ухом, но сыскать на трех уцелевших лепестках миллиметр- другой прежней белизны было бы трудновато и хорошей оптикой.

Отличный ровный – и уже начавший подсыхать – слой коричневатой жижи. На фоне которого выделялся только оскал – давно не встречал таких ровных и белых зубов у людей, большинство гробит свои клыки чуть ли не в детстве, Шемяка вон и тот до желтизны скурил – и глаза. Разноцветные… очень-очень бешеные.