— Элеанора, — сказал он. — Она любит подобные игры. Боюсь, что и в ней, и в Хуане есть жестокость. Но, вероятнее всего, ничего серьезного Элеанора не предпримет.

Я не была в этом уверена. Я отошла от него к окну и выглянула во двор. Яркая луна освещала пустой двор. Одинокая лампочка горела в доме Стюартов. И кто-то планировал серьезные шаги. Только я не знала, кто.

— Я не знаю, что делать, — сказала я.

Он уклонился от прямого ответа:

— Еще не так поздно. Накиньте пальто и пойдемте со мной. Я покатаю вас на машине, и это даст вам возможность заснуть без таблеток.

Я отвернулась от окна с чувством беспричинной радости. В эту ночь все мои чувства были до крайности обострены. Конечно, я с большим наслаждением поеду с ним куда угодно.

Пока я завязывала шарф и надевала пальто, Гэ-вин подошел к окну, где подсыхала моя картина.

— Можно? — спросил он и вытащил ее.

Я просто окаменела с пальто и вешалкой в руках. Эмоции меня уже просто захлестнули: я бы не вынесла, если бы ему не понравилось то, что я написала.

Он держал полотно обеими руками и разглядывал ослепительную картину с деревенской дорогой и застывшим жарким небом.

— Хорошо, — сказал он, и я смогла перевести дыхание. — Очень хорошо. Вам удалось как истинному художнику красками передать свои чувства. Надо показать это Хуану.

Он отложил картину в сторону и подошел подать мне пальто, но мне никак не удавалось попасть в рукава, потому что я была счастлива. Гэвину понравилась моя работа! Мне пришлось сделать усилие, чтобы взять себя в руки и не прыгать от радости, как ребенок. В тот момент существовал только этот момент. Я не была в состоянии о чем-либо думать, а тем более заглядывать вперед. Не хотела я думать и о прошлом. Мне было достаточно того, что я с ним, и мне было нечего больше просить.

Никто не видел, как мы спустились вниз и направились к гаражу. Я села на переднее сидение рядом с Гэвином, и он вывел машину прямо на узкую дорогу, где я рисовала картину, — правда, мне показалось, что с тех пор прошло уже сто лет.

— Сегодня полнолуние, — сказал он. — Я знаю, куда я вас отвезу.

Мы проехали по тихим улицам Санта-Фе и свернули на дорогу, которая вела в горы. Дорога петляла, и по ней можно было доехать до Сангре-де-Кристос. Огни машины разбивали темноту впереди, а луна освещала сосновый лес.

Гэвин хорошо знал дорогу и прекрасно вел машину. Совершенно расслабившись, я сидела рядом с ним, наслаждаясь ночным запахом соснового леса, который весь день согревало солнце. Оттого, что я была счастлива, мир казался все прекраснее и прекраснее. Если бы только эта поездка никогда не кончалась!

Пару раз Гэвин взглянул на меня так, как будто его очень удивляет мое настроение и он не может понять, куда подевались все мои страхи. Становилось все прохладнее, но холодный воздух только подбадривал меня. Когда мы выехали на открытое пространство, Гэвин затормозил и показал мне огни Санта-Фе, мерцавшие у нас под ногами, и вдали — холм — Лос-Аламос. Я вся погрузилась в эту неземную красоту. Мне страшно захотелось написать эту ночную картину — что-нибудь такое, чего я раньше никогда не рисовала. Гэвин же снова больше наблюдал за мной, чем за пейзажем.

Но он ничего не сказал, и через несколько минут мы отправились дальше. В расщелинах лежал снег, белый и сверкающий, с фиолетовыми тенями. Мы поднимались очень медленно, внезапно высокие деревья раздвинулись, и мы оказались на плато, прямо под снежными вершинами. Санта-Фе уже не было видно. Справа возвышалось какое-то темное здание, и можно было разглядеть подъемник, уходивший высоко в горы. Все застыло. Глубокая тишина окутывала вершины. Гэвин снова остановил машину, и мы вышли из нее, окунувшись в ночной холод. Чтобы не замерзли уши, я обвязала шарф вокруг головы.

Гэвин протянул мне руку, я взяла ее, и мы пошли на стоянку машин, которая использовалась во время лыжного сезона. Его рука была настолько же теплой, насколько моя холодной, и он даже остановился, чтобы растереть мне пальцы. Ярко светила луна, и это был мир, страшно далекий от угроз и насилия, от черноты убийства. В этом прозрачном воздухе не могло найтись места злу. С Гэвином Брандом я поднялась на вершину счастья.

Обратно к машине мы бежали, крепко взявшись за руки; когда мы оказались у машины, он не стал сразу открывать дверцу с моей стороны, а просто стоял и смотрел на меня. Затем со страстью отчаяния он обнял меня.

— Я с самого начала знал, что ты попадешь в беду, — немного успокоившись, сказал он. — Я старался, чтобы ты невзлюбила меня, не доверяла мне.

— Но этого не случилось, — сказала я, прижавшись щекой к его колючему свитеру.

Он развернул меня и поцеловал с удивительнейшей нежностью.

— Что мне делать с тобой?

Да, произошло то же, что произошло однажды с моим отцом и Доро — мне совершенно не хотелось бороться со своими чувствами. Все это было так естественно, и не стоило препятствовать этому чувству. Я просто купалась в счастье.

— Давай никогда не возвращаться, — сказала я, прижимаясь к нему. — Давай просто уедем и будем сами строить свою жизнь.

Он еще сильнее обнял меня, хотя и не ответил на мои глупые слова. Внизу нас ждали Санта-Фе и Кордова, и ничего нельзя было изменить.

— Ты должна уехать, — наконец произнес он. — Твоя безопасность сейчас — это главное. Хуан уже почти разъярен, как, впрочем, и Элеанора.

Я не могла думать ни о чем, кроме моей всепоглощающей любви.

— Во всяком случае, ты ведь не собираешься делать то, что хочет Хуан, — заметила я. — Разве мы не можем быть вместе?

Он отпустил меня и открыл дверцу машины, дожидаясь, пока я не займу свое сидение, затем сел за руль, завел машину, включил обогреватель, и еще какое-то время мы сидели молча, даже не касаясь друг друга. Я знала, что нам нечего сказать. Я сделала все, что могла, теперь все зависело от Гэвина.

— Я не знаю, смогу ли я объяснить тебе, — сказал он. — Да, я сказал Хуану, что хочу избавиться от этого брака так же, как и Элеанора. Но это не просто, и я не могу так сразу отрезать прошлое.

— Ты все еще ее немного любишь?

Он облокотился на мое сидение.

— Я люблю тебя, даже если бы я этого и не хотел. Но когда-то я ее очень сильно любил, и я не могу полностью избавиться от чувства ответственности по отношению к ней. Ее действия часто бывают необдуманными. Хуан это знает. Он знает, что я помогал ей во многом и уберег ее от многих неприятностей.

— Если ты сейчас ее оставишь, он выкинет тебя из магазина?

— Вполне вероятно. Но это не самое главное. Я хочу увидеть, что она твердо стоит на ногах и не погубит себя.

— С Полом Стюартом?

— Пол никогда не оставит Сильвию. Он уже нагулялся. Элеанора слишком в себе уверена, она считает, что все должны крутиться вокруг нее. С этим ничего не поделаешь. Этому научил ее Хуан. Но возможно, ситуация с Полом сильно расстроит ее. Есть дела, которые должны быть улажены до того, как я стану свободным. Ты появилась в самой середине всей этой суматохи. Ты уедешь и подождешь меня?

— Я буду ждать, сколько ты захочешь. Но я не уеду. Я не могу сейчас уехать.

Он переключил скорость, откинулся и начал спускаться с горы. Большую часть пути мы ехали очень медленно и ни разу не остановились, чтобы взглянуть на ночной пейзаж. Один раз Гэвин попытался что-то сказать, но это ему не удалось. В молчании мы доехали до гаража Кордова, где он снова притянул меня к себе, и я опять вспыхнула, пока он целовал мои губы и влажные от слез глаза. Но больше между нами ничего не было сказано: между нами выросла стена, созданная не нами, и пока она не разрушится, он не сможет прийти ко мне. Я могу теперь только ждать, пока не решатся все проблемы, даже если я их и понимаю. Конечно, они будут решены, я должна в это верить. Это единственное, что дано мне в