напряженность. У меня еще было время обдумать то поручение, которое я должна была выполнить для Хуана. И мне снова стало страшно. Мне совершенно не хотелось отправляться ночью на экскурсию в магазин. И сейчас более чем когда-нибудь.

Хотя был субботний вечер, к девяти часам на площади было уже совсем спокойно, и на улицах почти не было людей. А если и были, то праздно шатающиеся туристы.

Не доезжая до площади, я отпустила такси. Когда я выполню поручение Хуана, то я дойду до Фонда дель Соль и закажу другую машину. Быстро подойдя к магазину, я различала какой-то шум, доносившийся со стороны отеля Фонда, но, обогнув «Кордову», никого не увидела.

Ключ, который дал мне Хуан, легко вошел в замочную скважину, но прежде, чем открыть дверь, я немного постояла. Если бы у меня был выбор, я бы предпочла развернуться и сразу же отправиться домой, но мысль о том, что Хуан Кордова будет мною недоволен, заставила меня открыть дверь. Он сказал мне, что свет в магазине горит всю ночь, но, войдя внутрь и закрыв за собой дверь, я нашла этот свет достаточно тусклым.

Сразу же я оказалась в чужом мире, отрезанная от всего, что я знала. Это был мир теней, без яркого света и без единого звука. Дневная суета вместе с покупателями скрылась за входной дверью. Тишина была такой, что, казалось, магазин замер, вбирая в себя мое дыхание и наблюдая, куда я направлюсь. Ночью здесь была своя собственная жизнь, и магазин выглядел как живое существо.

Я неподвижно стояла у задней двери и слушала. Тишина казалась удушающе безграничной. Я ощущала запах кожи и сладковатый запах трав, смешанный еще с какими-то другими экзотическими благоуханиями, которые были заперты в магазине на всю ночь. Но я не должна была здесь стоять, подумала я, и прислушиваться к перешептыванию шорохов, ожидая различить звук воображаемых шагов. После нападения на меня прошлой ночью мужество начало оставлять меня, и я прекрасно осознавала, что если кто-то и мог прийти мне накануне на помощь во дворе, то здесь в случае опасности мои крики никто не услышит и никто не поможет.

Но это все ерунда. Кто, кроме Хуана, знает, что я здесь? Я уже не ребенок, чтобы бояться темноты и необычного места, и я должна быстро через все это пройти.

Ближайший проход вел в центр магазина, и я пошла по нему, легко ступая, чтобы не нарушить тишины. Выглянув на пустынную улицу, я немного постояла у освещенного окна.

Когда я подошла к лестнице, которая вела на второй этаж, у меня снова появилось странное чувство, несмотря на окружающую меня тишину, что у магазина своя собственная внутренняя жизнь. Это было биение сердца существа, которое правило всеми Кордова и которое стало бы повелевать мною, если бы я позволила. Вокруг меня были нагромождены груды товаров — подношения на алтарь храма. И боги этого храма еще прятались от меня, дожидаясь жертвоприношения.

Я стряхнула с себя эти мысли и начала подниматься по лестнице. Если и было чего бояться, так это живых, а не воображаемых существ, а у меня не было ощущения того, что здесь кто-то есть. Хуан не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его поручении, так что никто не поджидал меня, готовясь в любую минуту на меня напасть.

Громадное пространство первого этажа, пока я поднималась по лестнице, все еще было бездыханным. Тишину нарушал только скрип ступенек. В конце лестницы, за зеркалом, в полумраке мерцала фигура танцовщицы. Казалось, что в любой момент она начнет двигаться, и я почти слышала звуки бурной музыки. Мне вспомнилась Элеанора сегодня вечером с высоким гребнем и развевающейся бахромой.

Мне показалось, что верхний этаж напоминает лабиринт, в котором я не знала нужного направления. Когда до меня дотронулась чья-то холодная рука, я задохнулась от немого крика и лишь потом поняла, что это была стальная перчатка испанского воина: доспехи в рост человека стояли рядом со мной. Раньше я их не видела, мы шли другой дорогой. Как вел меня Гэвин к кабинету с толедской сталью? Теперь уже я совершенно потеряла ориентацию.

Напуганная темнотой проходов, еще более тускло освещенных, чем нижние, я с трудом продолжала поиски. Рука нащупала шелк испанской шали, и я попыталась вспомнить, где я видела эти замечательные вещи.

Но это не помогло. Я остановилась, призывая на помощь чувство пространства и прислушиваясь к тишине. Была ли это тишина? Не заскрипела ли одна из отдаленных дверей? Не шаги ли это по. лестнице? Теперь мне это уже не казалось.

Смех, напоминавший смех Элеаноры, внезапно достиг самых отдаленных уголков магазина, отражаясь от сводов потолка. Ноги мои ослабели, я схватилась за ближайший стенд и попыталась избавиться от ужаса, пронзившего меня. Теперь я услышала, что кто-то взбегает по лестнице, затем еще шаги и различила голоса.

Голос Пола Стюарта!

— Экспозиция здесь. Ты взяла кнут?

— Конечно, — ответил голос Элеаноры. — А Леди у тебя. Давай все поставим на место, а затем посмотрим. Интересно, все ли эти вещи ведут свою собственную жизнь, когда никто не видит. Я никогда раньше не была здесь ночью.

— Я тоже, — произнес Пол, но с меньшим энтузиазмом.

Все в порядке, сказала я себе. Они не знают, что я здесь. По какой-то причине — возможно из-за прихоти Элеаноры — они принесли вещи кающегося грешника сегодня ночью, чтобы водворить их на место. Мне нужно только не волноваться и подождать, пока они уйдут, и им даже в голову не придет, что я могу быть в магазине в этот час. Я не знала, почему мне было так важно сохранить в тайне свое присутствие, но я была уверена в том, что совершенно не хочу, чтобы кто-нибудь из них обнаружил меня здесь.

Они нисколько не старались не шуметь. Я услышала, как открылась витрина и как водрузили донью Себастьяну на место в телеге, наполненной камнями. Надо сказать, что они так шумели, что я могла продолжать свой путь. Когда я достигла пересечения двух проходов, я внимательно огляделась.

И вот я нашла то, что искала. Толедские сабли хранились в высоком шкафу, который возвышался над всеми другими шкафами, и я стала осторожно двигаться в его сторону. Я вставила ключ в замочную скважину, когда голос Элеаноры заставил меня прислушаться.

— Тебе понравилось, как мне удалось распланировать поездку на ранчо? — спросила она. В смехе Пола послышалось одобрение.

— Ты это провела просто блестяще. Старик сделал все так, как ты хотела.

— Я знала, что смогу уговорить его. Знаешь, что он сказал мне перед самым обедом? Он сказал, что мы могли бы использовать эту годовщину, чтобы заставить кое-кого поволноваться. Но единственный человек, на которого это подействовало, — Сильвия. Удивляюсь, почему? Возможно, она беспокоится из-за тебя?

— Беспокоится из-за меня? — он без каких-либо эмоций повторил ее слова.

Последовал короткий смешок:

— Почему нет? Вы с Керком ненавидели друг друга, не так ли? Разве не может быть? — видимо, что-то во взгляде Пола остановило ее, и она замолчала на полуслове. Теперь, казалось, она отступила.

— Не думай, что меня волнует то, что случилось в тот день. Меня интересует настоящее. Аманда крутится вокруг Хуана, а мне это не нравится. Но когда они все отправятся на ранчо — возможно, и завтра, если мне это удастся, — их не будет весь день. Тогда будет все равно, что решит Хуан относительно завещания. Меня не устраивает доверенность, которую он мне выдаст. Я хочу иметь деньги в руках — тогда я смогу стать свободной от Гэвина, свободной от них всех.

— Иди сюда, — сказал Пол.

Послышались негромкие звуки, которые не были похожи на звуки борьбы, и я предположила, что он обнимает и целует ее. Чтобы заставить ее замолчать? Бедная Сильвия, подумала я, и Пол разонравился мне еще больше, чем даже раньше. Мне уже не хотелось ждать, пока они уйдут. Все, чего я теперь желала, — это забрать ящик, за которым я пришла, и уйти из магазина, пока эти двое меня не обнаружили. Я повернула ключ, и, открываясь, дверь шкафа слегка скрипнула.

— Что это? — сказала Элеанора.

Она и Пол затихли, прислушиваясь, замерла и я. Через несколько мгновений они снова обратили внимание на коллекцию, и снова стало шумно. Я быстро проникла в шкаф, чтобы найти там тот плоский