стоял слуга в белоснежных одеждах. Он поклонился сначала дону Раулю, потом его молодой спутнице, в глазах его мелькнуло быстро погашенное любопытство.

Дон Рауль что-то сказал ему по-арабски, показывая на машину, видимо, приказал внести в дом их вещи. Затем, держа Жанну под руку, он провел ее в дом.

Первое, что она увидела, — масса цветов. Они обвивали стволы деревьев, стояли в огромных каменных кувшинах. В бассейне, окружающем фонтан, плавали водяные лилии. Все было так красиво, на всем чувствовался налет веков и марокканских традиций, и это трогало сердце Жанны, английской девушки, которая видела только убогие комнаты и никогда не мечтала узреть подобную красоту. Она будто оказалась в сказках «Тысячи и одной ночи», в каком-то неправдоподобно прекрасном месте. В то же время, когда она прикасалась к чему-то, рассматривала и очарованно впитывала в себя эту красоту, это было подлинным. Мужчина, стоящий рядом с ней, сорвал розовато-лиловый цветок с какого-то необычного дерева и небрежно вставил его в карман ее блузы.

— Что это за цветок, сеньор? — На секунду она ослабла от его прикосновения.

— Это цветок с дерева целомудрия, — с улыбкой пояснил Рауль. — Моя бабушка тут же поймет намек, хотя твои невинные глаза мигом тебя выдадут.

Сердце Жанны бешено стучало — Рауль впервые говорил с ней так проникновенно, как с очень близким другом. Она позволила провести себя к центральной арке. Рядом стояли деревья, с которых свисали мелкие цветочки. Их мягкие тона повторялись в оттенках ковров на полу прохладной изящной комнаты.

Резная мебель была из отполированного веками дерева, кругом стояли покрытые парчой диваны, маленькие столики на серебряных ножках, с потолка из дерева кедра свисали медные светильники. Восточная комната с привкусом Испании — чувственность и чистота стиля. Приглашение к отдыху и желание рассматривать сокровища, собранные там и тут на столах и в резном шкафу.

Жанна взяла в руки вазу, восхищенно рассматривая ее изысканную форму и прелестный старинный узор. Она хотела чуть успокоиться и прийти в себя. Дон Рауль метался по комнате, как гибкий тигр, чуть не мурлыча от удовольствия. Жанна чувствовала, что вот-вот в салоне появится принцесса Ямила.

— Как славно почувствовать себя дома. — Он потянулся, коснувшись висящей на цепи лампы. — Все как всегда, каждая диванная подушка на том же месте, все те же ароматы, которые я мечтал вдохнуть. Дыши глубже, Жанна. Так пахнет марокканский дом. — Она взглянула на него, и ее опять пронзили и восторг и боль. Этому мужчине нужна только одна женщина — теплая, но в то же время далекая, любящая и мужественная, но нуждающаяся в его покровительстве и защите. Такой и была Рэчел.

Жанне вдруг стало страшно — что же увидит в ней его бабушка? В ней, в девушке, так не похожей на его идеал, молодой и невинной — такой, какой его бабушка хотела видеть его жену. А если принцесса будет настаивать, чтобы он женился на ней? Как он может жениться на той, которую не любит… у него совсем другие планы, и они могут сорваться. Жанне захотелось убежать, прежде чем появится принцесса. Положить, пока не поздно, конец этой игре.

Девушка поставила вазу на место, затравленно огляделась и выскользнула через арку, ведущую в открытую галерею. Но не успела она отбежать, как услышала за спиной звук торопливых шагов. Он поймал ее и развернул лицом к себе. Жанна пыталась вырваться, с отчаянием глядя в темные злые глаза Рауля.

— Что ты делаешь? — крикнул он. — Куда это ты бежишь?

— Я не могу притворяться — только не перед твоей бабушкой.

— Разве я просил тебя делать вид, что ты влюблена в меня? — Он потряс ее.

— Ты не понимаешь…

— Да понимаю, понимаю я, — прорычал Рауль. — Ты боишься, что наш обман приведет к браку. Уверяю тебя, этого не случится.

— Почему ты так уверен в этом? — Ее волосы растрепались, когда он так грубо схватил ее, верхняя пуговица на блузке расстегнулась. Цветок по-прежнему был в кармане, четко выделяясь на фоне ее белой теплой кожи. Рот Рауля скривился в улыбке — улыбке тигра, показывающей ряд белоснежных зубов.

— Ты вся дрожишь от одной мысли, что я могу стать твоим мужем… Я чувствую это. Бедный ребенок, — простонал он. — Неслучайно тебе хочется убежать. Но куда ты пойдешь? За стенами дома город, в котором ты никого не знаешь, а за ним на тысячи миль простираются пустыня и океан. Тебе придется остаться, дорогая. Ты должна пройти через то, что мы задумали. Принцесса знает, что ты здесь, и ты должна с ней встретиться.

— Пожалуйста… — Жанна чувствовала себя просто раздавленной при мысли, что он считает, будто ей так неприятны его прикосновения и мысль о том, что их брак действительно может состояться. На самом деле для Жанны непереносима мысль, что ему могут навязать ее. Да он ее за это просто возненавидит!

— Пожалуйста, — мягко передразнил он ее. — Хочешь, чтобы я тебя отпустил?

— Да. — Она должна была произнести это слово, хотя жаждала, чтобы он держал ее, не важно как, жестко или ласково. Если бы не Рэчел, она бы отдалась ему, и пусть с ней произойдет то, что обычно случается с девушками, которые любят так сильно, как она.

— Я отпущу тебя, если ты пообещаешь мне больше не делать глупостей.

— Глупостей? — повторила она.

— Ну например, не попытаешься найти человека, который может перевезти тебя через пустыню.

— Как я могу это обещать? Ты знаешь сам, что, может быть, я буду вынуждена это сделать…

— Тебя будут вынуждать лишь к браку со мной, — взорвался он. — А я хочу на тебе жениться не больше, чем… на кукле. Я не хочу жить с человеком, который меня не любит. Поняла, наконец? — Рауль опять потряс ее. А затем, действуя так, как будто хотел наказать ее, испанец прижался губами к ее губам. Он впивался в них все сильнее и сильнее, выплескивая свой гнев.

Внезапно он оттолкнул от себя девушку. Она видела, что глаза его полузакрыты, а на шее бешено бьется жилка. Он напоминал растревоженного тигра.

— Ты сама напросилась. — В голосе Рауля, как ей показалось, звучала ненависть. — Если ты не пообещаешь мне остаться здесь до тех пор, пока я не отвезу тебя обратно, все может повториться. Я не могу тебя отшлепать… впрочем, почему бы и нет?

Он задумчиво посмотрел на нее и прежде, чем она успела отстраниться, опять схватил ее, с легкостью перекинув через плечо, и несколько раз шлепнул. Затем он понес свою легкую ношу обратно в салон, а Жанна вне себя от ярости вцепилась ему в волосы.

— Негодяй!

Он засмеялся:

— Пообещай мне не убегать, маленькая тигрица, иначе…

— Ты не запугаешь меня!

— Какая храбрая! В следующий раз получишь более серьезный урок. А я получу от него огромное удовольствие.

— Не посмеешь!

— Посмею, дорогая, и ты это знаешь.

Она замолчала, кипя от возмущения. Ее поцеловали, ее отшлепали и внесли в комнату, как рабыню.

— Ненавижу тебя, — выпалила она, хорошо сознавая, что это ложь.

Рауль продолжал смеяться, когда в комнате раздался глубокий, снисходительный женский голос:

— Вполне в твоем духе, мой дорогой внук, вернуться домой с девушкой, перекинутой через плечо. Меня это чрезвычайно позабавило. Давненько эти старые колонны не видели ничего подобного. Мой дорогой Рауль, я бы не променяла это зрелище ни на что другое.

Жанна почувствовала, что ее опускают на пол. Еще ни разу в жизни она не была настолько смущена. Девушка подняла руку, чтобы поправить волосы. Щеки ее горели, когда она встретила изумленный взгляд принцессы Ямилы — женщины, заправляющей всем в Эль-Амаре, женщины, известной своей красотой, которая дожила до исполнения своего главного желания — увидеть внука женатым.

На ней было платье из пурпурной парчи, вышитое серебром. Прелестный овал лица, черные сверкающие глаза, кожа цвета янтаря, в правой ноздре — сережка с драгоценным камнем. Очевидно, что в молодости она была потрясающе красива, и следы этой красоты сохранились до сих пор.

Она протянула внуку руки. На ладони была нанесена хна, что, как знала Жанна, означает радость.