— Я тебя не боюсь.
Он улыбнулся, и стал слишком похож на Алека, которого она любила. Ей стало интересно, есть ли в нем доброта, подобная той, что была заложена в Алеке.
— Поживем — увидим… Констанс. — Он смотрел на нее пронизывающе-холодным взглядом. — Брюки, брюки из грубой материи. Мне ненавистно видеть на женщине эти штаны. — Он протянул руку и, ухватив за пояс шерстяные брюки, рванул их вниз с такой легкостью, будто они были сделаны не из крепкой материи, а из тонкой бумаги.
Порванные брюки соскользнули с ее ног и упали наземь, словно ненужный хлам.
Посмотрев в его разъяренное, мрачное лицо, находящееся в тени света факелов, что он закрепил на стене, она могла бы поклясться, что видит в нем что-то от Алека.
— У меня есть для тебя кое-что получше из одежды.
Сказав это, он отпустил ворот, за который удерживал ее, и девушка упала на пол, ударившись животом и рукой. Раду растворился в тени. Таня почувствовала бедром холод пола. Леденящий холод пробирал до костей. От Тани разило плесенью, а пол и воздух пронизывал затхлый запах. А еще, вне всяких сомнений, здесь ощущалось зловоние. Запах похожий на вонь от дохлой мыши, которая сдохла уже как несколько дней, а вы все никак не можете найти источник запаха. Это было плохим предзнаменованием, обычно, вы его чувствуете, когда смотрите на плакат, размалеванный черно-зеленными красками и ощущаете беду. Она огляделась вокруг и увидела пронзенные тела, плоть которых частично сохранилась, а частично превратилась в труху. Они были насажены на длинные, покосившиеся в разные стороны колья. Одежда на телах была вековой давности, она превратилась в лохмотья и обветшала.
— Считай это своим новым домом, Констанс.
Он возник перед ней из ниоткуда. Она резко отпрянула, повинуясь спонтанному рефлексу из-за его вторжения в ее личное пространство. Он швырнул ей в лицо черное платье. Таня убрала его с лица и осмотрела. Платье было длинным и отделано кружевом. Она приподняла один рукав платья — длинный и пышно присборенный на манжете.
— Не положить его здесь и не глазеть на него так, словно это мешок с картошкой! А надевать!!!
— Зачем я должна его одевать?
— Оно для твоего дебюта.
— Какого дебюта?
— Твоего дебюта в королевстве, тупица ты этакая! Одевай!!! — его громогласный командный голос эхом отразился от стен помещения.
Она сняла куртку.
— Отвернись, будь добр.
Раду неохотно отвернулся. Трясущимися руками Таня сняла свитер. Она обливалась холодным потом от страха, ее спина была мокрой, как и подмышки.
Девушка сделала глубокий вздох, чтобы успокоится. Она еще жива и ее не обратили. А это уже кое- что, хоть какой-то проблеск надежды. Возможно, она даже сможет выбраться отсюда. Вопреки всему, она ухватилась за эту мысль, как за соломинку, возлагая на нее великие надежды. Призрачные надежды! Она натянула через голову платье, затем опять надела куртку и запихала руки в карманы.
Но ведь Алек может прочесть ее мысли. Что делать, если он узнает о ее помыслах? В ее голове промелькнули возможные варианты развития событий. Танино воображение разыгралось не на шутку, дыхание участилось, а в груди бешено заколотилось сердце. А что, если он
— Ты уже закончила?
— Да, — ответила она, встав и огладив руками платье.
— Сними куртку.
— Я замерзла, она мне нужна.
— Отлично, — сказал он и, схватив ее под локоть, потащил за собой из грязной комнаты, в которой царила смерть. — Ты можешь видеть?
— Да.
— Я бы на твоем месте не стал чрезмерно напрягать свое слабое человеческое зрение.
С завидным постоянством она продолжала про себя повторять: «Не позволяй Алеку узнать, где ты находишься». Снова и снова.
В это время Раду тащил ее по коридору. «Где она находится?»
— Ты находишься в Башне Смертников.
— Ты читаешь мои мысли?
— А разве Алек не читал твоих мыслей?
— Нет, — она надеялась, что он поверит в эту ложь.
— Он слабеет. Лучше устранить его сейчас, чем потом.
— Почему ты так ненавидишь его?
— У Алека было все, чего не было у меня. Его отец имел все, чего желал я. У него были жена и ребенок. У меня же не было ничего. Алек был обласкан моим отцом. Его любовь должна была принадлежать мне, а не ему. — Он поволок ее вверх по узкой извилистой полусгнившей лестнице.
— Так ты сделал его жизнь невыносимой из-за ревности? — Ее нога оборвалась из-за провалившейся под нею ступеньки. — Ох!
Раду одной рукой подтянул ее вверх. Таня обрела равновесие, и он продолжил волочить ее вверх по винтовой лестнице.
— Твой Алек далеко не святоша. Он забрал у меня любовь всей моей жизни. Я лишь отплатил ему тем же.
— В стократ?
— Как сказали бы вы, люди, я неотступно следовал за ним по пятам. Я лишал его любого шанса на счастье. Я методично превращал его жизнь в сущий ад. Мой решающий удар пришелся на Констанс, то есть — тебя.
— Что ты имеешь в виду, говоря,
Он втолкнул ее в треугольную комнату. Девушка упала навзничь.
— Ты хочешь знать, как я захватил тебя? Хочешь знать, как ты кричала мне, чтобы я остановился? Да, Констанс?!
— Расскажи мне. — Она должна была знать. Возможно, в этом кроется разгадка к ее несчастьям. И, конечно же, это смогло бы объяснить поведение Алека.
— Я поступлю невообразимо лучше, чем просто расскажу. Я
Раду протянул к ней обе руки, но она ползком попятилась от него. До ее ушей донеслись звуки обвала и треск. Что-то обрушилось, но что? Грязный булыжник, который послужил опорой для ее рук, пришел в движение под ладонями и упал в темную бездну.
— Похоже, ты в ловушке, Констанс. — Он подошел к ней с протянутыми руками. Его большие холодные руки коснулись ее лба. Девушка вздрогнула.
— Мы должны поспешить, — ласково подгоняя лошадь, Алек пустил ее в быстрый галоп.
— Она испугана, но старается ничем не выдать своих чувств. Она не хочет, чтобы ты спасал ее.
— Знаю. — Он знал это, и знание этого причиняло ему сильнейшую боль. Ему необходимо оставаться сосредоточенным на своей задаче, или же эта миссия будет напрасной.
— Это ловушка, Алек.
— Несомненно. — Он ментально потянулся к единственному члену Кровавого Высшего Совета, которому мог доверять.
