— Она ранена и нуждается в моей помощи. Может, я принес ее сюда, чтобы проверить твою искренность? Или, может, я принес ее сюда осознанно, желая привнести разнообразие в свой дом? Выбери любой из двух вариантов, и получишь приз.
Он видел, как ее глаза становятся расплавленным огнем. Может, она не такая твердолобая, как он о ней думает. Прошло десять лет, довольно долгий срок, и пора бы ей выкинуть из головы воспоминания о былом.
— Мне нужна кровь, Алек, — упорствовала она.
— Спустись вниз, проверь холодильник. Ты найдешь там все, что тебе нужно.
Она вздернула подбородок.
— Надеюсь, в этом столетии Констанс сможет позаботиться о себе?
— Два столетия назад она пыталась стать твоим другом, и все это время ты была…
Иона не дала ему возможности закончить оскорбления:
— Не произноси этого.
— Тогда оставь нас в покое теперь, и, возможно, только возможно, мы с тобой сможем быть вежливыми друг с другом завтрашней ночью, — заявил он.
Иона взмахнула волосами, подстриженными под каре, и, одарив его испепеляющим взглядом, ушла.
Алек вернулся к Тане и внушил ей проспать весь день, а ночью пробудиться. Он не будет спать и позаботится о ней, не дав ей почувствовать себя одинокой. Он хотел быть единственным, кого она увидит, когда проснется. Он забрался на кровать и осторожно, не прижимаясь к ранам, обнял Таню. Она задрожала от озноба, а Алек принялся нашептывать ей на ухо слова утешения. Он знал, что она его слышит.
Таня отчаянно пыталась прийти в себя, цепляясь за остатки сознания и проваливаясь в беспамятство. Ее голова металась взад и вперед, пока она пыталась очнуться. Она уже почти проснулась. Она начала что-то слышать. Она не могла разобрать что, но это был шум, — значит, она все-таки не умерла.
Голова продолжала метаться из стороны в сторону. Таня начала бредить.
Она спрашивала у себя, в какой больнице находится. Спрашивала, где Лидия. И пыталась вспомнить, что случилось, но неожиданно почувствовала обжигающе-колкую, ноющую боль во всем теле.
Каждая клеточка ее тела болела и пульсировала.
Она попыталась двинуть конечностями. Единственная часть тела, которой она могла уверенно пошевелить, — это ее большой палец на правой ноге. Тут Таня вспомнила.
Лидия мертва.
Разве полиция не найдет их со временем? Разве они не позвонят ее семье и не сообщат о том, что случилось?
А что с Клайном?
Она попыталась заставить себя вспомнить. Возникли образы, но они были разобщены, как при просмотре в калейдоскоп.
Она кричала на Клайна, потому что он продолжал бить Лидию в живот. Раздался грохот, похожий на звон разбитого стекла.
Мужчина. Великан с горящими зелеными глазами. Борьба, кровопролитие и падающее тело.
Клайн должен быть мертв. Это единственный исход, который она могла предположить.
Лидия и ее неродившийся ребенок погибли, а она осталась жива. Она легко отделалась на этот раз. Если бы она смогла пораньше вытащить их оттуда, может быть, сегодня Лидия была бы жива.
Таня предполагала, что полицейские сегодня занимались «полевой» работой, пытаясь выяснить, что произошло. Но сейчас это ее не заботило. Ее волновало лишь будущее выздоровление. Она успокаивала себя, желая услышать медсестер, ходящих взад и вперед по холлу, но ничего не слыша, она спрашивала себя: «Может, они тоже спят?» На самом деле для больницы было очень тихо.
Таня медленно повернула голову, проверяя, не повреждена ли и шея. Повреждена, но не так сильно, как плечо. Она напрягла мышцы, не зная, чего ожидать. Кто бы ни вправил ей плечо, он отлично справился. Оно болело, но она знала, что такая травма излечима. Она вспомнила голос врача: такой теплый и ласковый, густой, с легкими переливами.
Небо начало светлеть, и Таня увидела, что возле кровати кто-то сидел. Это был мужчина. Его лицо было отвернуто в сторону. Как долго он сидел там, в темноте?
Неожиданно он повернулся к ней лицом, и она задохнулась от боли, наполовину смешанной с удивлением. Это маломальское движение причинило боль, но она не смогла сдержаться. Его глаза горели красным в темноте. Они жутким образом перемещались, словно отделившись от телесной оболочки.
Таня начала дышать быстрее. Сердце сковал ледяной страх. Это не врач.
Что-то легонько коснулось ее больного плеча. Его руки? Да! Его руки были сильными, но нежными. У нее возникло ощущение, что в случае необходимости они могут стать смертоносными; раздавить ее, как консервную банку.
— Таня, не впадай в панику, — мягко произнес он.
Должно быть, он нашел ее бумажник и увидел указанное имя и адрес.
— К-к-кто ты? В какой больнице я нахожусь?
— Таня, ты не в больнице. Ты находишься в моем доме. Меня зовут Алек, и я спас тебя от твари, которая убила твою подругу и ее будущего ребенка.
Правильно, как только он заговорил, она вспомнила его. Он не был полицейским или врачом. Он был незнакомцем, и он спас ей жизнь.
— Почему ты привез меня сюда, а не в больницу?
— Здесь ты в безопасности.
Ее единственный не заплывший глаз метался по сторонам, широко распахнувшись от страха.
— Как ты узнал мое имя?
— Я многое знаю о тебе. — Его лицо явственно предстало перед ее глазами, как будто включили свет. Но все происходило почти на рассвете, в полутьме комнаты. — А сейчас — усни.
— Я не чувствую сонливости, — не успела она договорить, как ее веки потяжелели, наряду с конечностями. Она плыла по небу на облаках и чувствовала себя прекрасно. — Я не хочу спать.
— Добрых, счастливых снов и до встречи сегодняшним вечером. — Он легонько прижался губами к ее лбу; ее глаза, дрогнув, закрылись.
После того как Таня вновь погрузилась в сон на весь день, Алек приступил к опусканию черных затеняющих экранов для Ионы и всех остальных своих людей. Она уже скоро будет дома, и ей придется скрываться от солнечного света. После трехсот лет она по-прежнему была к нему чувствительна. Опустив последний экран, Алек почувствовал, что он в доме не один.
Он медленно пошел, его взгляд метался по сторонам. Ощущение чьего-то присутствия становилось все сильнее и сильнее. Он почувствовал, как незваный гость свернул за угол, на кухню. Отлично! Там хранятся ножи. Спору нет, попытка лишить его жизни дорого обойдется злоумышленнику, если только он не нанесет Алеку удар ножом в сердце, тогда будет совсем другая история. У Алека удлинились клыки, он присел на корточки подобно волку. Включились охотничьи и атакующие инстинкты.
В центре огромной кухни стоял длинный, мраморный стол со встроенными в него вместительными шкафами. Любое существо небольшого роста смогло бы спрятаться в них.
— Алек, это всего лишь я. Я за милю ощутила запах твоей ярости, — раздалсянасмешливый грудной голос, вкрадчивый и ласковый.
— Луиза!
Она вышла из тени. Ниспадающие ониксовые волосы и светло-смуглая кожа, лишь задрапированная в белый шелк.
— Это я, твой любимый Лу Гару [22]. А у тебя по-прежнему «глаза на затылке».
Поразительно легко ощутить присутствие чужака, особенно в собственном логове. Луиза, хвала ее
