несколько зданий фаянсовыми рельефами. Они были нарядными и удивляли прозрачностью своих красок. Палисси был гугенотом, его всю жизнь преследовали католики. Он чудом спасся во время Варфоломеевской ночи[91] и все же погиб в тюрьме, оставив о себе память, как об изобретателе, заново открывшем состав глазурей и придавшем им особые мягкие оттенки и нежное свечение. У Палисси не было учеников, и он не был похож ни на кого из тех мастеров фаянса, что сильно подняли это искусство во Франции.

Ты, достопочтенный мастер Врум, быть может, обнаружил бы в творчестве Палисси нечто от волшебника. Однако я полагаю, что волшебство происходит тогда, когда большой художник встречается с материалом, близким ему. Потом, опыт Палисси, открывшего заново глазури, доказывает, я думаю, что и фарфор можно открыть заново, и я верю, что это произойдет если не у мастера Кайзера, то у какого-либо иного мастера, и очень скоро.

На что мастер Врум ответил:

— Спор с тобой, мастер Фридрих, лишен всякого смысла, поскольку ты не желаешь или не можешь понять самых простых вещей. Я сам удивляюсь, почему продолжаю вести с тобой беседы; потому, наверное, что любовь к фарфору заставляет меня говорить о нем. Однако послушай рассказ о тех европейцах, которые не пожалели жизни для того, чтобы проникнуть в его тайну.

Сам правитель флорентийский, Франческо Медичи I[92], влюблённый в фарфор, устроил лабораторию в своем дворце и пригласил флорентийских мастеров фаянса, ученых и алхимиков и путешественников, которые бывали на Востоке, чтобы с их помощью разведать о фарфоре как можно больше.

Упорно трудясь, он изобрел массу, очень похожую на фарфор, и сделал из нее маленькие белые чашечки, а также небольшие вазы, очень изящные и оказавшие бы честь коллекции любого герцога. И лучшие мастера Флоренции признали удивительное сходство его изделий с изделиями китайских мастеров. Однако скоро стало известно, что на пирах в своем дворце или на пирах, куда его приглашали в иные дома, он имел при себе китайский фарфоровый кубок, из которого пил вино. Это значит, что Медичи, боясь отравы, предпочитал китайский фарфор, способный чудесным образом обнаружить яд; стало быть, в посуде, изготовленной им, не было этого свойства! Так правитель Флоренции сам признал, что посуда, изготовленная в его дворцовой лаборатории, не фарфор, но лишь подобие его.

И во Франции, и в Германии было немало мастеров, стремившихся постичь секрет фарфора, подобно мастеру Кайзеру. Но разведать этот секрет можно лишь в том случае, если узнать тайну порошка петунзии, о чем я толкую тебе вот уже третий вечер. Между тем уже давно стало понятно, что простому горшечнику, сколь бы искусен он ни был, не под силу разгадать суть этого порошка. Ибо, я повторяю, это порошок волшебный, магический, и потому его состав могут понять лишь мудрецы и ученые алхимики[93].

Узнай, мастер Фридрих, самое главное, что ты, может быть, и знал, но забыл. Главное же заключается в том, что тайна петунзии относится к великим тайнам, а именно: к тайне человеческой жизни и тайне зарождения золота.

В глубокой древности на родине фарфора, в Китае, жил мудрец и волшебник Ли чжао дзюню. Он нашел философский камень[94], который обладал способностью обращать все вещества в золото; и еще философский камень мог продлевать человеческую жизнь или же даровать людям бессмертие.

Где же находится философский камень и где его добывают? Его добывают не в недрах гор, но в недрах человеческих знаний.

Мудрецам и колдунам хорошо известно, что все на Земле состоит из воздуха, твердого вещества, воды и огня. Шведские знахарки, врачуя лошадей, приговаривают:

Так они призывают на помощь четырех духов, а именно: духов воздуха — сильфов, духов земли — гномов, духов воды — ундин и духов огня — саламандр.

Я знавал алхимиков, которые читали пергаменты арабов, где было записано, что умение обращаться с этими духами может дать смесь четырех элементов, образующую основу философского камня в виде красного порошка. Из него добывают золото и делают эликсир жизни. Так вот, я уверен: из него же добывают и петунзию, без которой нельзя сделать фарфор.

Со времен Египта и Вавилона ученые и маги всегда пытались создать красный порошок, стремились к этому и персы, и арабы, и греки, и алхимики Европы. Но никому из них не удалось добиться нужного результата.

И пока он не будет найден, ни один европеец не сумеет сделать фарфор. Вот почему я считаю, что фарфор и фаянс нельзя ставить рядом, так же как нельзя равнять пару башмаков, сшитых сапожником, с сапогами-скороходами из мастерской ученого чародея.

5. И еще один вечер

Мастер Врум…

Впрочем, уже совершенно неважно, что еще мог сказать мастер Врум, поскольку события, о которых нужно нам знать, произошли после его смерти.

Работы мастера Фридриха стали известны во многих странах, и его блюдо с изображением ветряных мельниц кто-то видел в Пекине, где оно снискало похвалы китайских мастеров фарфора.

Работы мастера Врума тоже ценились очень высоко, оба они оставили о себе память в истории делфтского фаянса. Покинем город Делфт, ибо в тот вечер, о котором сейчас пойдет речь, произошло событие в другом городе, а именно в городе Дрездене, при дворе Августа Сильного, курфюрста Саксонии[95].

В тот вечер Август Сильный был мрачнее тучи. Дело в том, что он хотел купить небольшую коллекцию китайских ваз превосходного качества и редчайшей окраски и, оказывается, не мог. Опять министр финансов, который всегда говорил исключительно неприятные вещи, сообщил о том, что страна разорена, а у Августа от этого сразу портилось настроение.

Курфюрст Саксонии любил пиры, вечеринки, итальянских певцов, венецианские зеркала, французские гобелены[96], испанское вино, а более всего фарфор.

Конечно, мастера Саксонии делают фаянс совсем неплохой, и даже кое-что Август приобрел для своего золотого дворца. И все-таки это только фаянс, во всем уступающий китайскому фарфору.

Но если слушать министра финансов, Август не мог тратить золото на все эти приятные вещи, а должен был кормить саксонский народ и саксонскую армию. Сколько же, спрашивается, нужно золота, чтобы ему, курфюрсту Саксонии, жить в свое удовольствие?

Он уже сам, по примеру других европейских королей, устроил лабораторию в своем золотом дворце и лично занимался алхимией. И его жена, Анна Датская, в своем отдельном дворце тоже завела лабораторию и тоже добывала золото. Все это, конечно, не занятие для настоящих королей. Это он, Август, уже понял. Золото должны добывать алхимики, а не короли, а короли должны его тратить. Иначе нет смысла быть королем.

Золото пусть добывает этот парень, Иоганнес Бетгер из Пруссии[97] , который похваляется, что открыл красный порошок, превращающий ртуть в золото и серебро. Здесь, в Дрездене, Август велел ученым следить за ним, но они, вместо того чтобы взять его за шиворот и трясти до тех пор, пока он не сделает красный порошок, все восхищались им и говорили, что только гений может столь смело комбинировать разные вещества, получая столь неожиданные результаты. А этот гений пытался бежать в Баварию. Пришлось его посадить под арест, и он продолжал свои опыты, а Август, хоть и не верил ему больше, но на всякий случай медлил с приказом повесить Бетгера. Но сегодня — хватит!