Быть может, она молода и ее опыт светской жизни ограничивается несколькими месяцами со времени первого выезда, но голова у нее работает очень неплохо и она в состоянии отличить истинный интерес от расчетливого флирта. Единственная причина, по которой она танцевала с ним три раза, заключалась в том, что он оказался забавным собеседником и прекрасным партнером. Ничего больше.

Ей вряд ли требовалось вмешательство Майлза.

— Вот и хорошо. Но позволь мне сказать, что это…

Человек, сидевший напротив нее, вытянув длинные ноги и слегка опустив густые ресницы, издал тихий театральный стон и не дал ей договорить.

— Я знаю, Эл, ты бы не позволила ему зайти слишком далеко. Господи, неужели нужно продолжать этот разговор? Мы снова начнем препираться. Я высказался. Хватит об этом.

— Я не пустоголовая кукла, Майлз, — заявила она, отбросив его предложение. — И вполне в состоянии сама принимать решения, в том числе и насчет того, с кем мне танцевать и сколько раз.

— Ты можешь так думать, но сегодняшний вечер не совсем это доказывает. — Его голос был таким мягким, что это могло довести ее до исступления. — Скажи, он пытался уговорить тебя выйти с ним на террасу?

Человек, о котором они говорили, пытался это сделать. Пытался дважды, предлагал подышать свежим воздухом и полюбоваться звёздным небом. Заметив ее колебания, Майлз пробормотал:

— Ага. Так я и думал.

— Я отказалась. — Элизабет е трудом подавила не подобающее леди желание шлепнуть по его красивому самодовольному лицу. — Поэтому не нужно считать, что, если ты сунул сюда свой нос, это что-то изменило в моем поведении, разве только унизило меня, поскольку мама так демонстративно увела меня с бала.

— Я бы не назвал это унижением.

Он поднял темную бровь и скривил губы.

— Будь уверен, в следующий раз, когда ты будешь танцевать с той, кто мне не нравится, я непременно дам тебе знать.

— Ты ужасно отстаиваешь свою правоту, не так ли?

— А ты ужасно самонадеян.

— Господи, — твердо вмещалась леди Сьюзетт, не скрывая своего раздражения, — довольно. Майлз — взрослый человек, и может танцевать с кем пожелает. Я, например, ценю его беспокойство и заботливость.

Скорее это можно было бы назвать вмешательством, но Элизабет ради матери удержалась от очередного саркастического замечания и просидела молча всю дорогу до дома, прислушиваясь к громыханию колес по мостовой. К тому времени, когда карета остановилась и лакей поспешил открыть дверцу, в ней начало утверждаться противоречивое чувство внутреннего удовлетворения. Быть может, ее реакция действительно была немного детской — ведь Элизабет была убеждена, что в достаточной степени взрослая и может судить о характере мужчины даже при коротком знакомстве, — но Майлз умел довести ее до точки кипения, когда они спорил и, а это случалось нередко.

Она, разумеется, чувствовала, что у Питера Томаса есть скрытые мотивы продолжать свои льстивые ухаживания, так что не ошиблась, утверждая, что в состоянии сама разгадать — по крайней мере в данном случае — природу его ухаживаний. Но это означает, нехотя призналась она, позволяя Майлзу заботливо высадить ее из кареты, что он тоже прав.

Странно, но даже поссорившись из-за чего-нибудь, в главном они обычно соглашались. У них всегда было так.

— Ну что, мир? — тихо спросил он, задержав руки на ее талии и глядя ей в лицо.

«Сколько раз мы говорили друг другу эти слова», — подумала, она. Однако сейчас перед ней стоял не тот маленький мальчик, который толкал ее в грязь или предлагал удрать из дома и перейти вброд реку, что особенно строго запрещала им няня. Звездный свет обрисовывал четкие линии подбородка и изгиб бровей, и хотя в его золотистых глазах не было и тени сожалений, она обычно обнаруживала, что долго сердиться на него не может.

— Мир, — кивнула Элизабет, внезапно ощутив жар его ладоней сквозь ткань платья. — Если ты скажешь, почему лорд Питер такой нежелательный поклонник.

— Никогда. — Он опустил руки, лицо его внезапно стало непроницаемым. — Это не для твоих ушей, Элизабет, поверь мне.

— Ты старше меня всего на два года с небольшим. — В ее тоне прозвучала явная досада. — Почему ты можешь знать эти явно позорные вещи, а я не могу?

— Мужчины сплетничают, так же как и женщины. — Его широкие плечи слегка приподнялись, когда он небрежно пожал ими. — Я думаю, мы просто говорим о разных вещах. И не нужно вести себя так, будто закрытые мужские темы чем-то отличаются от тех, что обсуждают женщины. Я уверен, что ты знаешь определенные вещи, о которых никто никогда мне не расскажет.

— Может быть, мы могли бы обменяться сведениями.

Она, разумеется, шутила. Она никогда не скажет ему, что болтают о нем ее знакомые женщины. Это и так раздражает ее в достаточной степени; не хватало только, чтобы он об этом узнал.

— Я не защищаю Питера Томаса. Я защищаю тебя.

Странное замечание — Майлз защищает ее. Но, если припомнить, он ведь всегда так делал — на свой лад.

— Я буду избегать его, — согласилась она, тихонько отступая с поля битвы. — Быть может, ты снабдишь меня списком недостойных джентльменов с отвратительными тайнами, которые охотятся за невестами в нашем кругу? Это все сильно упростило бы.

Он рассмеялся, блеснув белыми зубами.

— А ты, в свою очередь, могла бы предостеречь меня особыми знаками, если какая-нибудь девица устремит взгляд на меня, холостяка, как на лакомый кусочек.

— Я предупредила тебя насчет Сюзанны Мейер. — Она шла по ступеням следом за ним, слегка приподняв кружевную юбку. — Но наверное, я свистну, как ты меня научил, если кто-нибудь появится на горизонте.

— Свист очень подобает леди.

— Ты так считаешь?

Она насмешливо улыбнулась.

— Я уверен, что ты произвела бы настоящий фурор в модных кругах, — сухо заметил он. — Да, ты предупредила меня насчет мисс Мейер. Так что теперь мы квиты. — Он остановился, пропуская ее перед собой. — И я благодарен тебе, потому что, хотя у нее есть кое-какие восхитительные… качества, мне хочется убежать от нее как можно быстрее.

Предположить, какие качества ему кажутся восхитительными, было не трудно.

— Как истинному повесе, — пробормотала Элизабет.

— Нет, — поправил он, — как мужчине, обладающему хотя бы крупицей чувства самосохранения.

— Объясни разницу.

Ответ Майлза не шел у нее из головы.

Неужели они только что ссорились? Как всегда, ссора прошла точно короткая летняя гроза.

— Избегать хищных ухаживаний пылких молодых женщин вовсе не то же самое, что соблазнять их, — сказал он, кривя рот.

— Я никогда не говорила, что ты их соблазняешь.

— Ты следишь за моей личной жизнью? Если так, ты, возможно, спросишь меня о подробностях и убедишься, что твои сведения точны.

— Наплевать мне на твои личные романы. — Она демонстративно отмахнулась от него. — Но при этом ты довольно часто заводишь о них разговор.

Они прошли через огромный великолепный холл и, подойдя к изящно изогнутой лестнице, начали подниматься наверх. Элизабет шла первая.

— Только потому, что ты разозлил меня сегодня.

— Разве это необычно? — прошептал он так тихо, что она едва расслышала.