улыбку, здороваясь с устрашающей матроной, и отвел тетку в сторону.

— Как вам кажется, стоит ли Элизабет столько времени находиться в обществе Питера Томаса?

— Он сын герцога, — ответила она, как если бы это освобождало субъекта, вызвавшего тревогу у Майлза, от всех грехов.

— Распутный сын герцога, — добавил Майлз, понимая, что вдаваться в подробности он не может.

Не пристало одному джентльмену рассказывать о том, что другой джентльмен проматывает состояние в карточной игре, и он не собирался распространяться о тяге Томаса к шлюхам и его извращенных пристрастиях.

Но все-таки что-то нужно было делать.

Даже теперь, будучи уже в среднем возрасте, Сьюзетт Доде оставалась красива, и Люк унаследовал от нее цвет глаз и волос, в то время как Элизабет больше походила на покойного виконта. Раньше Майлзу казалось, что тетка ведет себя фривольно, но после долгого знакомства с ней он понял, что она умнее, чем кажется. Она слегка прищурилась, а потом вздохнула.

— Узнаю этот взгляд. Все мужчины одинаковы. Вы знаете что-то такое, что не делает ему чести и о чем вы не желаете мне рассказывать.

— Вы правы. — Ему хотелось быть откровенным, но он не мог. — Самое меньшее — это то, что состояние его семьи исчерпано. Это знают почти все. Нельзя, чтобы на Элизабет женились из-за ее приданого. Она в конце концов поймет это и придет в ярость.

И ей будет больно. Он хорошо знал, что это причинит ей настоящую боль. Если Майлз не может заполучить ее, она хотя бы должна выйти за того, кто ее заслуживает, черт добери. Она нужна ему, но не в меньшей степени ему нужно, чтобы она была счастлива.

— Я пойду и вмешаюсь. — Тетя Сьюзетт похлопала его по руке. — Очень мило с вашей стороны, что вы тревожитесь об Элизабет.

— Я не тревожусь, — сказал он, защищаясь, совершенно уверенный, что ни одному мужчине не понравится, когда его называют милым. — Я только…

Слегка приподняв брови, она ждала, когда он закончит.

О черт, конечно же, он тревожится. Мысль о том, что Элизабет выполнит свое самое заветное желание и отчаянно влюбится, не давала ему спать по ночам. Естественно, ему хотелось, чтобы объектом ее романтической любви был он, но пока что он пребывал в полной уверенности, что она не ведает о его истинных чувствах.

Он не намерен стать испорченным тупицей вроде Питера Томаса.

— Последний раз я их видел вон там. — Он незаметно показал где. — Полагаю, что он собирался уговорить ее выйти с ним на террасу.

Это вызвало тревогу у Сьюзетт, и, взметнув шелка цвета лаванды, она поспешила к дверям, ведущим на террасу. Он пошел за ней не так торопливо, тайком наблюдая, как тетка осторожно взяла дочь под руку и, пробормотав что-то, без сомнения, более любезное, чем заслуживал Томас, увлекла девушку за собой.

Наблюдавший за происходящим, но старавшийся оставаться незамеченным Майлз больше не танцевал. До самого отъезда, он наблюдал за Элизабет, смотрел, как она улыбается и кокетничает, и когда тетка попросила его вызвать их карету, у него уже болела челюсть, потому что большую часть вечера ему приходилось стискивать зубы; он чуть не сбил с ног злополучного лакея, который случайно оказался у него на пути в холле, и извинился за свою рассеянность, но извинения эти больше походили на брань.

Поэтому его не очень удивило, что жаркий спор разгорелся, как только они уселись в карету.

У Элизабет была определенная манера награждать испепеляющим взглядом, который, по твердому убеждению Майлза, хранился для него одного. Взгляд этот представлял собой некую смесь презрения и возмущения.

— Насколько я доняла, лорд Питер не пользуется одобрением вашего королевского величества, — сказала она, усевшись на противоположном сиденье.

Тон у нее был сладким и укоризненным. Низко вырезанное платье из кремовых кружев поверх чехла цвета персика, блестящие волосы, искусно уложенные так, что несколько длинных темных локонов падал и на обнаженное плечо… Неудивительно, что весь вечер вокруг нее толпились поклонники.

— Я ничего подобного не говорила, — возразила его тетка, с упреком глядя на дочь, в то время как карета отъехала от герцогского особняка в Мейфэре. — Я просто заметила, что для вас будет благоразумнее не все свое внимание уделять лорду Питеру Томасу. Во всяком случае, так показалось Майлзу.

— С каких это пор суждения Майлза о том, что благоразумно, стали критерием для оценки приличного поведения? — Элизабет бросила очередной уничижительный взгляд в его сторону. — Я слышала, что его имя связывают с некоторыми весьма сомнительными дамами. Например вроде некоей очень молодой графини, которая замужем за очень старым графом и которая любит развлекаться с холостыми молодыми людьми.

Тетка Майлза так и ахнула.

— Элизабет!

Девушка тут же покраснела, но взгляд ее не дрогнул.

— Так я слышала, и если он критикует мое поведение, быть может, мы можем рассмотреть его поведение тоже.

Это обвинение было настолько близко к истине, что Майлза гоже обдало жаром. В отношении графини он был скорее преследуемым, чем преследующим, но он не знал, что слухи об этом распространились так широко, что достигли невинных ушек его кузины. Однако он не уложил графиню в постель, и не потому, что леди этого не хотела. Он считал, что любовь к Элизабет мешает случайным связям, и единственное, в чем его можно было бы обвинить, это в безвредном флирте.

— Моя репутация не проблема, — чопорно проговорил он. — И у нас здесь не состязание.

— Я танцевала с мужчиной на виду у сотен человек. Моя репутация тоже не проблема.

— Спроси Люка, сочтет ли он, что Питер Томас — подходящий поклонник для тебя. — Пусть ее брат выразит свое мнение в дипломатичной форме. Если Майлз и был в чем-то уверен в жизни, так это в том, что Люк в данном вопросе согласится с ним.

— Хорошее основание для того, чтобы предложить моей матери увести меня с бала на глазах у всех.

Она была права, но и он тоже, и этот тупик раздражал его.

— Я знаю о нем такое, чего не знаешь ты.

В ее глазах был обычный вызов.

— Ну так расскажи.

Он прибег к неудачному объяснению. Кроме того, ему не хотелось повторять ей сплетни.

— Не расскажу.

— Тогда ты меня извинишь, если я не стану придавать особого значения твоим возражениям, потому что все, что ты думаешь, не имеет значения.

— Элизабет, — твердым голосом остановила дочь Сьюзетт, чей сердитый взгляд переходил с одного на другую с тех пор, как началась эта перепалка, — кроме вашего благополучия, у Майлза нет никаких причин возражать против кого-либо, кто выразит к вам интерес. Я думаю, что в этом вопросе вы ведете себя крайне неосторожно.

К счастью, никто не заметил, как он вздрогнул. Потому что у него были самые веские причины возражать против всякого, кто станет ухаживать за Элизабет, но он пытался защитить ее. Томас, без сомнения, не может не вызвать возражений.

— Спроси у Люка насчет Питера Томаса, — коротко сказал он. — Я не хочу больше говорить об этом.

Он, видите ли, не хочет.

От этого мужского высокомерия Элизабет хотелось закричать. Она уставилась на Майлза, думая о том, что ей станет легче, если она обмотает его шею шейным платком и начнет душить.

Скорее всего, решила она.

В действительности же она сама пришла к выводу, что лорд Питер слишком нарочито очарователен.