— Я не заметил, чтобы это потребовало от вас особенно много усилий.

Он наклонился и, отведя в сторону ее волосы, потеребил мочку уха. От нее пахло раем и женщиной, что составляло головокружительное сочетание.

— Напротив, на это потребовался целый год. — Она провела пальцами по его голому плечу, а потом по спине. Его губы коснулись ее виска, и она закрыла глаза. — Я думала, что все забыла, но увидев вас недавно…

Искреннее чувство в ее голосе заставило его прервать ее речь пылким поцелуем. К несчастью, никто из них не забыл. «Но на сей раз я буду беспокоиться об этом завтра», — подумал он, отдаваясь удовольствию ощущать ее, притянув к себе так, что их обнаженные тела соприкасались. Он устал быть таким осторожным, таким… пресыщенным. Он был нужен какой-то части ее существа, и, видит Бог, она нужна ему.

«Вся ночь», — напомнил ему рассудок. «Теперь», — возразило тело. Желание его было настолько сильным, что он вспотел.

— Забыли что? — пробормотал он ей в губы. — Вот это?

И он лизнул ее нижнюю губу.

— Вас. Всего вас. Я пыталась, но не смогла.

Вздох коснулся его щеки.

Ее слова остановили его, хотя всего на одно мгновение, его пальцы касались ее пышных нагих грудей, определяли эротическую тяжесть податливой плоти, ласкали розовые соски. Она хотела сказать, что он особенный, ни на кого непохожий, что она не завела другого любовника за все это время, поскольку только он был желанен ей до такой степени, что она зазвала его к себе в постель.

Это не может не встревожить человека, предпочитающего любовниц равнодушных и искушенных.

Или нет, подумал он, в то время как она обвела пальцем его подбородок, а потом покрыла его быстрыми, бесхитростными легкими поцелуями. Очевидно, здоровые половые отношения с мужем нравились ей, и она не была в постели стыдлива.

Бесполезно дальше анализировать ситуацию, решил он, когда она выгнулась в его руках и ее соски уперлись в его ладони. Лаская груди, он начал умело возбуждать ее чувства, лизать, теребить, нежно сосать, пока не услышал, что она дышит все чаще и чаще, выдавая свое состояние. Тогда он поцеловал греховную дорожку, ведущую от ее груди по плоскому животу и ниже, сначала обхватив руками ее бедра, а потом раздвинув ноги.

— Целый год? — пробормотал он в шелковистую кожу ее бедра. — Думаю, я обязан оправдать ваши ожидания, миледи.

Когда он прижался губами к тому месту, прикосновение к которому лучше всего вызывает в женщине пылкость, она вздрогнула, застонала, ее руки метнулись к его волосам, а он дразнил ее кончиком языка.

— Люк.

Он испытал удовольствие от того, что его имя было произнесено гортанным голосом, так непохожим на ее обычное сдержанное контральто.

Понадобилось очень мало времени, чтобы довести ее до экстаза, и теперь в темной спальне раздавались ее тихие крики, ее гибкое тело дрожало от того, что делали его губы. Он поднялся с торжествующей усмешкой, устроился между ее ног, слегка прикасаясь к ней своей возбужденной плотью.

— Дайте мне знать, когда будете готовы к этому. — Он нанес легкий удар и замер, ощутив тепло и тесноту ее тела. — Не будет ли с моей стороны не по-джентльменски надеяться, что это произойдет скоро?

Сложностей с этим не было — она слишком долго отвергала себя, пытаясь отогнать тайные желаний ради практических сторон повседневной жизни. Ослабев от восторженных ощущений, Мэдлин погладила мускулистые плечи того, кто навис над ней, и прошептала:

— Я готова, когда готовы вы, милорд, и мне кажется, что вы вполне… — она слегка коснулась его члена, — вполне готовы.

От ее прикосновения он втянул в себя воздух, и это говорило само за себя, равно как и жаркий взгляд его потемневших глаз. Люк наклонился, поцеловал Мэдлин и проник в нее.

Она ахнула от этого мощного вторжения, и он сразу же замер.

— Я причинил вам боль?

— Нет.

Это была правда. Меньше всего она чувствовала боль. Он заполнил ее до такой степени, что она была растянута, захвачена, но это было восхитительно приятно. Почти так же восхитительно, как и сам Люк; его нагое тело под изучающими прикосновениями ее пальцев было крепким и гибким, янтарный шелк волос касался его плеч. Это точеное красивое лицо у многих — у слишком многих, подумала она с нелогичной ревностью — женщин вызывает восхищение, и вот теперь это лицо, наклонившееся к ней, было напряжено.

— Вы уверены?

— Просто вы… огромный.

Ее улыбка была нарочито манящей, и она приподняла бедра, чтобы принять его целиком.

— Знаете, мужчины терпеть не могут, когда им это говорят.

Он отрывисто засмеялся.

У нее не было достаточно опыта, чтобы разбираться в разнообразной одаренности мужчин, но ей казалось, что у Люка он, наверное, крупнее всех остальных. Он явно крупнее, чем у Колина, хотя Люк еще и немного выше ростом и шире в плечах… Нет, это не имеет значения; муж доставлял ей удовольствие в постели даже в их брачную ночь, когда она была неловкой и нервничала…

Нет, сейчас она не станет думать о том, что потеряла. Эта ночь принадлежит ей. Это был эгоизм, но эгоизм, оправданный окрепшей за эти годы убежденностью, что в личном смысле она не заинтересована в том, чтобы вступить во второй престижный брак, и в том, чтобы принадлежать еще кому-то. Колин был удивительный. Ей повезло. Люк Доде мог заполнить пустоту в ее жизни, и он не станет требовать от нее большего.

Все это никак не походило на ее замужество, но попросту говоря, это был прекрасный выход из положения.

Разве нет?

— Хм… Если вы не возражаете, Олти…

Она слегка поерзала.

Он издал тихий гортанный звук и медленно начал двигаться. Его горячее дыхание омывало ее щеку, глаза были полуприкрыты.

Мэдлин не могла подавить легких вздохов наслаждения, которые, наверное, не приличествуют леди. Но ей было все равно.

Удовольствие не отпускало ее. Каждый раз, когда он скользил внутрь, она испытывала радость, каждый раз, когда он уходил, мышцы ее смыкались в знак протеста, а трение его волос о ее руки, стиснувшие его плечи, вызывало новые ощущения.

Первым сдалось ее уже возбужденное тело, охваченное приливом оргазма. Ее бедра сжались вокруг его стройных ног, каждый их мускул застыл в пульсирующем великолепии момента. Люк ответил на это низким стоном, его тело замерло без движения, и в самый последний момент он отпрянул, излив свое горячее семя на ее ногу, и замер, содрогаясь, в ее объятиях.

Задыхаясь, обнимая, ее. Спрятав лицо в распущенных волосах, он опирался о локти, чтобы не придавить ее; обa некоторое время молчали, а потом он поднял голову, одарил ее своей гипнотизирующей улыбкой и сказал, выгнув бровь:

— Надеюсь, этого стоило ожидать.

— Не будьте таким надменным, Олти, — возразила она, но смех ее был еле слышным, а пальцы пробежались по его спине.

— Я всегда надменный. — Он поцеловал ее в шею. — Я думал, вы это знаете.