но дама сказала:

— Прошу вас, этот нож у меня уже двадцать пять лет. В те времена люди еще умели читать. Теперь они только смотрят и слушают. Вы первый человек, которому необходим нож для разрезания конвертов. Мне даже кажется, что когда вы откроете все письма из этого мешка, то вам понадобится нечто большее, чем нож для разрезания бумаги. Так или иначе, мне в первый раз попадается целый мешок писем, адресованных одному человеку, и мне хотелось бы как-нибудь отметить этот случай. Поэтому примите эту мелочь.

Он принял нож с выражениями благодарности, забросил мешок в машину и тронулся в обратный путь до Клюн.

— Мешок — это собственность почты! — крикнула вслед ему госпожа Мэр. — Не забудьте привезти его назад!

Он занес мешок в свою комнату и вычистил ножик просто-таки до блеска, потом высыпал содержимое мешка на пол и всунул нож в первый попавшийся конверт. Женщина, написавшая первое письмо, возмущалась, что Грант осмелился опубликовать вышедшие из глубины ее сердца стихи, которые она весной 1911 года собственноручно написала, вдохновленная сопровождающим ее духом, Азулем. Видя, что ее бесценные стихи так грубо выставлены на публичное обозрение, она чувствует себя так, будто с нее сорвали одежду на глазах у толпы. Тринадцать следующих авторов признавались в авторстве уже без вдохновения, ниспосланного духом, и спрашивали, сколько они за это получат. Пять человек прислало пять разных дополнений к этим стихам, кое-что говорящих о личностях авторов. Три письма обвиняли Гранта в кощунстве, а семь признали в этих стихах плагиат из Апокалипсиса. Кто-то написал: «Старик, спасибо тебе за то, что ты скрасил мне вечер, как там клюет на Турли в этом году?» В одном из писем его отсылали к апокрифам, в других — к сказкам из «Тысячи и одной ночи», к Райдеру Хаггарду, к теософии, к Большому Каньону, а пять человек — к различным местам Центральной и Южной Америки. Еще он получил девять разных советов для алкоголиков и двадцать две листовки на тему каких-то тайных культов. Два автора предлагали ему подписку на литературные журналы, а один предлагал дать Гранту урок писания стихов, приносящих доход. Кто-то написал: «Если вы тот А. Грант, с которым я пересидел сезон муссонов в Бишампуре, то даю свой нынешний адрес». Какая-то дама писала без обиняков: «Если ты тот А. Грант, с которым я провела ночь в отеле в Амалфи, то сердечно тебя поздравляю. Мне хотелось бы, чтобы мой муж был такой же симпатичный». Было также одно письмо с информацией на тему товарищества Клана Грантов, девять писем непристойных, три неразборчивых. Всего сто семнадцать писем. Больше всего удовольствия доставил ему следующий текст: «Я расшифровал тебя, ты проклятый предатель, я сейчас же посылаю донос в контрразведку».

Ни одно из этих писем не представляло для него ценности.

По существу, он был готов к этому. Он стрелял вслепую.

По крайней мере он немного позабавился. Теперь, до самого конца отпуска, он уже сможет спокойно заняться удочкой. Интересно, как долго Зоя Кенталлен останется в Клюн?

Зоя взяла с собой бутерброды и не вернулась на ленч, но пополудни Грант пошел с удочкой вниз по реке. Зоя, должно быть, прошла уже всю трассу вдоль течения Клюн, но, может быть, она не знала его столь хорошо, как он. Быть может, ей пригодится деликатный совет. Разумеется, он не пошел вниз по реке исключительно для того, чтобы встретить Зою, он просто хотел немного поудить, но ведь прежде следовало бы узнать, какие воды Зоя уже опустошила. А если уж он ее встретит, то ведь будет неприлично, если он просто помашет ей рукой И пойдет себе дальше.

Разумеется, он не пошел дальше. Он сидел на берегу и смотрел, как Зоя забрасывает следующую приманку для большого лосося, которого она уже час как пыталась различными способами приманить.

— Он просто издевается надо мной, — сказала она. — Это уже личные счеты между нами. — Она управлялась с удочкой с непринужденностью человека, с детства ходящего на рыбалку, почти что рассеянно, как Лора. Грант наблюдал за ней с удовольствием. Через час он острогой помог ей вытащить рыбу. Теперь они сидели вместе на траве и ели бутерброды. Она расспрашивала о его работе, не относясь к ней как к чему-то сенсационному. Точно так же она разговаривала бы с архитектором или машинистом железной дороги. Она рассказывала о своих трех мальчишках и о их планах на будущее. Ее простота была абсолютно искренней, а непринужденность — совершенна детской.

— Найджел заболеет от зависти, когда узнает, что я была на Турли с удочкой. — Она сказала это так, как говорит девочка о своем брате. Это служило иллюстрацией к ее отношениям с сыновьями.

Впереди у них было еще несколько долгих часов дня, но никого из них рыбалка больше не интересовала. Они сидели, смотрели на темную воду и разговаривали. Грант старался припомнить, был ли он знаком с кем-нибудь, похожим на Зою, но безрезультатно. Ни в одной из красивых женщин, с которыми он был когда-то знаком, не было ничего похожего на заколдованную принцессу, на ее манеру держаться и на ее вечную молодость. «Как если бы она случайно попала сюда из Тир-нан-Ог, — подумал он. — Трудно поверить, что она, наверное, в том же возрасте, что и Лора».

— Вы хорошо были знакомы с Лорой в школе?

— Мы не были сердечными подругами. Я питала к ней огромное почтение.

— Почтение? К Лоре?

— Да. Знаете, она была очень умна, а я не могла сосчитать до трех.

Поскольку контраст между внешностью феи из сказки Андерсена и здравым смыслом составлял в глазах Гранта одну из составляющих очарования Зои, он пришел к выводу, что Зоя преувеличивает.

— Мы все можем считать, что нам очень посчастливилось, вам, Лоре и мне, что наше детство прошло в шотландских горах, — сказала она, когда они вели разговор о ее рыболовном опыте. — Это, по моему мнению, что-то такое, что должно быть у каждого ребенка: прекрасная страна его детских лет. После смерти Дэвида, моего мужа, меня уговаривали, чтобы я продала Кенталлен. У нас никогда не было слишком много денег, а налог на наследство поглотил те средства, что еще позволяли кое-как содержать этот дом. Но я хотела сохранить его, по крайней мере на тот срок, пока Найджел, Тимми и Чарлз не вырастут. Им будет тяжело расстаться с Кенталленом, но им по крайней мере останутся воспоминания о счастливом детстве в прекрасной Шотландии.

Грант наблюдал, как Зоя со старательностью любящего порядок ребенка ловко укладывает снаряжение, и подумал, что повторный брак наверняка был бы для нее хорошим выходом. Взять хотя бы Вест-Энд, так хорошо ему знакомый и так и кишащий элегантными мужчинами в сверкающих автомобилях, для которых содержать Кенталлен было бы столь же легко, как заботиться о японском садике в одной из комнат своей квартиры. Сложность была, скорее всего, в том, что в мире Зои Кенталлен деньги не были ни рекомендацией, ни отпущением грехов.

Весеннее солнце заходило. Небо стало прозрачным. Горы ушли и легли спать, как когда-то сказала Лора, еще будучи ребенком, выразив в нескольких простых словах все настроение погожего вечера, предрекающего, что завтра будет такой же замечательный день.

— Должно быть, уже пора идти, — сказала Зоя.

Собирая свое и ее снаряжение, Грант подумал, что в сегодняшнем дне на Турли было больше очарования и волшебства, чем на всех так широко разрекламированных островах Атлантики.

— Вы любите свою работу, правда? — спросила она, когда они шли в гору, к Клюн. — Лора мне говорила, что если бы вы захотели, то уже давно могли бы уйти на пенсию.

— Да, — ответил он, несколько застигнутый врасплох. — Должно быть, и в самом деле мог бы. Сестра моей матери оставила мне наследство. Она вышла замуж за кого-то такого, кто сделал себе состояние в Австралии, а своих детей у нее не было.

— Чем бы вы занялись, если бы ушли на пенсию?

— Не знаю. Я никогда не думал об этом.

И все же, ложась спать, он задумался об этом. Он не относился к этой мысли серьезно и делал это лишь для развлечения. Как бы это выглядело: уйти на пенсию? Уйти на пенсию, в то же время будучи достаточно молодым, чтобы начать что-то новое. А если что-то новое, то что, например? Быть может,