Он выглянул через окошко, увидел маленький порт и несколько рыбачьих лодок, серое море, бьющееся о волнорез, густой дождь и вздохнул, вспомнив камин в Клюне. Грант подумал, не спрятаться ли от холода под одеяло, но одного взгляда на постель оказалось достаточно, чтобы отбросить подобную мысль. Матрас был тонкий как блин, а жалкое белое ажурное покрывало только подчеркивало хилость постели. В ногах лежало мастерски сложенное красное хлопчатобумажное одеяло, похожее на мешок для куклы. Самый безвкусный набор медных набалдашников, который Гранту приходилось когда-либо видеть, дополнял убранство кровати.

Гостиница на Кладда. Ворота в Тир-нан-Ог.

Грант опустился на корточки и начал разгребать дымящиеся угли в камине. Но его усилия оказались не слишком эффективными. Грант, охваченный отчаянной злостью, начал изо всей силы дергать шнур звонка. Где-то в стене что-то забренчало, но звонок молчал. Грант вышел в холл, где был слышен свист ветра в щелях дверей, и закричал. Никогда, даже в лучшей своей форме на стадионе, он не пользовался голосом с такой страстью и с таким эффектом. Какое-то молодое женское существо высунулось из внутренних комнат и уставилось на Гранта. У существа было лицо Мадонны и немного короткие ноги.

— Это вы кричали? — спросила она.

— Нет, не кричал. То, что вы слышали, был стук зубов. В моей стране огонь в камине служит для обогревания комнаты, а не для сожжения кухонных отходов.

Она смотрела на него еще с минуту, как бы переводя его слова на более понятный язык, а потом подошла к камину.

— Ох, батюшки, — сказала она. — Ничего из этого не выйдет, подождите, сейчас я принесу немного углей.

Она вернулась через минуту, неся в совке, наверное, весь огонь из кухни, и бросила его в камин.

— Я приготовлю вам горячий чай. Господин Тодд пошел в порт посмотреть, что привезли, скоро он будет здесь.

Она сказала это утешительным тоном, как будто уже само присутствие владельца должно стать чем- то согревающим. Грант принял ее слова как форму извинения за отсутствие официального приема со стороны хозяина гостиницы.

Он сел и смотрел, как кухонный огонь медленно затухает. Он уже намеревался одеться и пойти пройтись — прогулка в дождь может быть тоже удовольствием, — но мысль о горячем чае задержала его в гостинице.

Прошел час, проведенный у камина, а чая все еще не было. Зато вернулся из порта Тодд. Появился также мальчик в синем свитере, толкающий перед собой тачку, заполненную картонными коробками. Владелец вошел в салон и поздоровался с Грантом, объясняя, что в эту пору года не бывает ни одного клиента. Когда он увидел Гранта, сходящего с корабля, то подумал, что тот приехал в гости к кому-то из местных, к кому-то, кто собирает песни или что-нибудь в этом роде. В тоне, которым хозяин сказал «собирает песни», чувствовалась какая-то равнодушная нотка с оттенком насмешки, и это утвердило Гранта в предположении, что хозяин не местный.

Грант спросил об этом у Тодда, и оказалось, что он действительно был не отсюда. Раньше у него была маленькая гостиница в Шотландской низине, но здесь ему нравится больше. Видя удивление на лице гостя, Тодд добавил:

— Говоря правду, господин Грант, мне просто надоело, когда стучат по стойке. Знаете, бывают такие гости, что не могут и минутки подождать. Здесь же никому не приходит в голову стучать по стойке. Для местного жителя сегодня, завтра или через неделю — это все равно. Иногда это раздражает, особенно когда нужно что-то устроить, но в общем здесь мило и спокойно. Давление у меня снизилось. — Он посмотрел в сторону камина. — Я вижу, что Кэти-Энн плохо натопила. Прошу вас перейти в мой кабинет и немного согреться.

В этот момент Кэти-Энн выглянула из-за двери и сказала, что кипячение воды продолжалось так долго, потому что огонь на кухне погас, и не считает ли господин Грант, что он мог бы выпить чай во время ужина. Грант признал это хорошей идеей, а когда девушка пошла заваривать чай, попросил у хозяина рюмочку чего-нибудь более крепкого.

— Местная власть отобрала у моего предшественника право на продажу алкоголя в розлив, а я сам еще не позаботился о получении новой концессии и получу ее только на следующем заседании комиссии, а ресторана на острове нет. Однако же, если вы захотите пройти в мой кабинет, мне будет приятно вас угостить.

Кабинет оказался маленькой комнаткой, нагретой до температуры тропиков. Грант с благодарностью воспринял тепло и выпил залпом неразведенного виски, сел на указанный ему стул и вытянул ноги в направлении огня.

— Значит, скорее всего, вы не знаток дел острова, — начал он.

Тодд усмехнулся.

— В определенном смысле — знаток, — сказал он. — Но, наверное, не в тех делах, которые вы имеете в виду.

— К кому бы я мог обратиться, чтобы узнать об этом?

— Тут только два авторитета: ксендз Хеслоп и пастор Мак-Кэй. Я считаю, что к ксендзу Хеслопу обратиться было бы лучше.

— По-вашему, он знает больше?

— Нет, знания обоих на одном уровне. Но две трети жителей — это католики. Если вы обратитесь к ксендзу, то восстановите против себя лишь одну треть жителей вместо двух третей. Конечно, пресвитерианская часть населения намного более твердый противник, но, если речь идет о количестве, лучше выбрать ксендза Хеслопа. Так или иначе вам нужно его навестить. Я лично неверующий, поэтому не принадлежу ни к одной, ни к другой группе, но ксендз за концессию, а пастор против. — Он снова улыбнулся и налил Гранту второй стаканчик.

— Я думаю, что ксендз предпочитает, чтобы люди пили легально, а не по углам.

— Вот именно.

— Жил ли у вас когда-нибудь некий Шарль Мартэн?

— Мартэн? Нет, по крайней мере при мне. Но если хотите, то просмотрите книгу записей гостей на столе администратора.

— Если кто-то из приезжих не живет у вас в гостинице, то где он может остановиться? Снять комнату?

— Нет, на острове никто не сдает комнат. Здесь дома слишком маленькие. Он жил бы у ксендза или у пастора.

Когда наконец Кэти-Энн пришла сказать, что чай подан, в промерзшем теле Гранта кровь начала вращаться живей, и, кроме того, он почувствовал, что голоден. Он радовался при мысли о первой еде в этом «маленьком оазисе цивилизации среди варварского мира» (смотри: «Острова Мечтаний», X. Г. Ф.) Пинх-Максвел, изд. Беал энд Баттер, цена 15 ш. 5 п.). Грант надеялся, что не подадут лосося, которым он беспрерывно питался в течение последних восьми или девяти дней, в крайнем случае он не отказался бы от морского лосося со свежим местным маслом, но рассчитывал на омаров — остров славился омарами, — а если нет, то на филе из свежей сельди — прямо с пристани, панированного в овсяных хлопьях.

Первая еда на этом острове роскоши состояла из двух ярко-оранжевых сельдей горячего копчения из Абердина, хлеба из Глазго, овсяных сухариков из Эдинбурга, джема из Лунда и канадского масла. Единственным местным продуктом была горка мясной массы, без вкуса и аромата.

В свете лампы без абажура ресторан был еще менее привлекателен, чем в послеполуденном свете, поэтому Грант убежал в свою холодную комнату. Он потребовал два кувшина с горячей водой и предложил Кэти-Энн снять одеяла со всех кроватей в гостинице и отдать ему, поскольку он был тут единственным жильцом. Девушка сделала это с врожденной кельтской готовностью ко всяким запрещенным вещам и со смехом бросила на кровать целый ворох одеял.

Грант лежал под пятью жалкими слоями одеял, на которые набросил собственное пальто, и убеждал себя, что это отличная английская перина. Постепенно согреваясь, он начал чувствовать холодную духоту в комнате. Это была уже вершина всего. И вдруг его охватил смех. Он смеялся до слез, смеялся до полного изнеможения и в конце концов ощутил себя истощенным, очищенным, счастливым под этим удивительным