принялся расследовать дело Ричарда) школьный вариант описания его злодейств. Вот он, безапелляционный, черным по белому, бесславный рассказ. Без тени сомнений в его правдивости.

Грант собирался было закрыть учебник, когда взор его упал на начало царствования Генриха VII и он прочитал: «Обдуманная политика Тюдоров состояла в устранении всех соперников, претендующих на трон, в особенности — потомков Йорков, оставшихся в живых ко времени воцарения Генриха VII. В этом Тюдоры вполне преуспели, хотя от самых последних пришлось избавляться уже Генриху VIII».

Грант воззрился на это неприкрытое, откровенное признание массового убийства, подтверждение уничтожения целого рода.

Ричарду III приписали смерть двух племянников, и его имя стало символом злодейства. Но Генриха VII, чья «обдуманная политика» заключалась в уничтожении целого рода, рассматривали как проницательного и дальновидного монарха. Не очень, быть может, любимого подданными, но делового, усердного и к тому же преуспевающего в своих начинаниях.

Грант сдался. Понять историю ему, похоже, не удастся. Логика историков коренным образом отличалась от той, к которой он привык, и, видимо, им просто не суждено найти общий язык… Нет, он возвращается в Скотленд-Ярд, где убийца именуется убийцей, и точка!

Грант аккуратно положил учебники на край тумбочки, и, когда появилась Амазонка с ужином, протянул ей обе книги с краткой благодарственной речью. Он и в самом деле был чрезвычайно благодарен Амазонке. Если бы она не сберегла своих школьных учебников, он, возможно, никогда не ступил бы на путь, который привел его к знакомству с Ричардом Плантагенетом.

Девушку, казалось, смутила доброта Гранта. Это заставило его подумать: неужели как больной он был таким грубияном, что она ожидала с его стороны лишь упреков и ворчанья? Мысль была унизительной.

— Нам будет недоставать вас, — сказала Амазонка, и ее большие глаза, казалось, подернулись влагой. — Мы привыкли, что вы здесь. Привыкли даже к этому. — И она повела локтем в сторону портрета.

Гранта вдруг осенило.

— Не сделаете ли вы мне одолжения? — попросил он.

— Конечно. Все, что в моих силах.

— Возьмите, пожалуйста, эту фотографию поближе к свету и рассмотрите ее хорошенько в течение времени, которое вам нужно, чтобы сосчитать пульс.

— Если вам угодно… Но зачем?

— Не важно. Сделайте ради меня. Я засеку время.

Медсестра взяла портрет и подошла к окну.

Грант следил за бегом секундной стрелки по циферблату. Через сорок пять секунд он спросил:

— Ну как?

Ответа не последовало, и он переспросил: — Ну как?

— Вот чудеса, — сказала девушка. — Когда приглядишься повнимательнее, у него довольно приятное лицо, верно?