– Разбитый нос? – изумился Сенин. – Там лужи и брызги, словно ваши люди только тем и занимаются, что бьются носами о пол и стены!
– Мы этим тоже займемся, – твердо пообещал губернатор.
– Не вы. Теперь уже мы займемся.
– Значит, окажем любое содействие.
«Куда ж вы денетесь...» – усмехнулся про себя Сенин. Ему вдруг вспомнились фрагменты из сообщения, которое он уже почти знал наизусть.
А что, очень похоже. Кажется, впору самому бежать к гиперпередатчику вызывать помощь.
– А я, кажется, все понял, – весело сказал губернатор. – Вы же скрытно на базу входили?
– В каком смысле? – насторожился Сенин.
– Ну, вы же разведка! Вы тихонько прокрались, на цыпочках, незаметно, да? И ушли тоже тихо. Вот поэтому вас никто и не видел.
Сенин почувствовал, что волосы у него на голове зашевелились. Абсурд должен иметь свои пределы. А тут с каждой минутой все хуже и хуже. Он даже подумал, что «мочалка», которую они тут видели, выделяет какой-то фермент, влияющий на умственные способности.
– Кстати, хотел спросить, – сказал он, с опаской поглядывая на Ковтуна. – С чего тут у вас заросло все какой-то тиной? Прямо в комнатах с потолка свисает.
– Ничего страшного, – махнул рукой губернатор. – Просто завелась какая-то плесень. Боремся вот... У нас даже биотехнолог работает по этому вопросу, специально прилетел. Думаю, он скоро справится.
– Я с ним поговорю, – сказал Сенин.
«Может, хоть он окажется нормальным?» – мелькнула мысль.
– Я вас провожу, – сказал губернатор, бодро вставая. – Мы приготовили для вашей команды отличные комнаты в новом коттедже. И ужин туда доставят.
На улице Сенин вглядывался в лица людей. Он гадал, все ли здесь такие же ненормальные. Нет, вроде все в порядке. Хорошие приветливые лица. Каждый встречный здоровается, как со старым знакомым. Многие даже в гости зовут. Женщины улыбаются, в глаза заглядывают. Все как обычно...
– Вы очень удачно попали, – сказал губернатор. – Мы решили соединить прилет наших новых братьев с праздником урожая. Это наш первый праздник урожая.
– О, поздравляю. Значит, будет большое угощение?
Сенин, конечно, знал, что по неписаным правилам колония считается успешно состоявшейся, когда начинает производить мясо. Это был весомый показатель. Потому что люди выживают везде, даже на голом камне, а вот домашним животным нужно создавать условия. Если эти условия созданы – значит, поселение чего-то стоит и что-то может.
«Странно это, – подумал он. – Когда-то мясо было чуть ли не основной пищей человека. Мяса было много. Но человек захотел большего, начал придумывать, строить, изобретать, улучшать жизнь. И улучшил до того, что почти лишился самой лучшей своей пищи».
На Земле мясо, конечно, было. Но по такой цене, что не каждый позволял себе хотя бы раз в месяц отведать кусочек. Зато было много заменителей – растительных, искусственных. Официально считалось, что они ничем не отличаются от настоящего мяса. Но Сенин знал, что это не так. Ему мясо приходилось есть часто – фактически в каждой командировке. Он видел разницу не во вкусе и внешнем виде, а в ощущениях. Мясо давало силу, уверенность. Заменители же – только вес в желудке.
– Да, теперь у нас свое мясо. – Губернатор искренне радовался. Вдруг он расхохотался. – Кровь! Вы спрашивали про кровь!
– Ну, да. – Сенин не понял, что тут смешного.
– Да это же... – Ковтун махнул рукой и зашелся в новом приступе смеха. – Это же коровы! Там просто разделывали туши.
– Где – в крепости?
– Ну, конечно! А что такого, там много пустых помещений.
«Теоретически возможно, – согласился Сенин. – Будем считать, по этому вопросу он отмазался».
– Платформа с переселенцами уже на орбите, до высадки несколько часов, – продолжал говорить губернатор. – Мы готовимся их хорошо встретить. Милиция тоже мобилизована. Надеюсь, что и вы нам поможете. Дело-то непростое и небыстрое, а у вас опыт есть, верно?
– Конечно, – кивнул Сенин. – Все что в наших силах.
«Что делать? – лихорадочно думал он. – Самое лучшее – валить отсюда подальше, укрыться в лагере и наблюдать издалека. Через те же камеры, хотя бы... Но как это объяснить местным? Ладно, черт с ними, с местными, как объяснить команде, которая уже размякла и приготовилась наслаждаться бездельем и гостеприимством? Упереться рогами и тупо приказывать? Могут самого счесть за сумасброда. А потерять доверие людей в условиях дальнего полета – это очень и очень плохо».
Хуже всего, что на поддержку команды рассчитывать было нечего. Его доблестные бойцы просто не желали думать, что вокруг происходит нечто очень странное. Они радовались, как дети, что люди нашлись, база вновь ожила, а из пищеблока им несут горячий ужин. Все как-то быстро поверили, что случилось глупое недоразумение, которое вот-вот прояснится. Но оно не прояснялось.
Поговорить с глазу на глаз с многоопытным Кареловым? Сказать: ты-то хоть видишь, что творится? А если и он скажет: не вижу! Скажет: ты, командир, нас вел и умудрился завести в самую дурацкую ситуацию из всех возможных.
«Ладно, – решил Сенин. – Остаемся здесь, отдыхаем, встречаем переселенцев и, может, даже участвуем в празднике. Но пусть не думают, что наша миссия окончена. Мы должны выяснить, кто послал сообщение. А значит, есть серьезная причина гонять до седьмого пота парней и не давать им чрезмерно расслабляться».
Приготовления к встрече переселенцев шли полным ходом, и это создавало на базе атмосферу предвкушения праздника. За периметром раскладывали костры и готовились жарить мясо. В расчетное место посадки заранее выехали несколько машин, чтобы и там все подготовить – прежде всего, расставить осветители, установить систему привода и временный периметр.
Примерно за час до посадки туда же направилась огромная автоколонна. Администрация надеялась перевезти триста человек и гору скарба за один рейс. Джип с командой Сенина шел в самом хвосте. Ему пришлось объяснить, что по просьбе губернатора команда примет участие во встрече переселенцев и возьмет на себя часть мероприятий по обеспечению безопасности. А потому ранцы, которые парни уже пошвыряли под кровати, надлежит надеть, все оружие и оборудование – иметь с собой.
Колонна ползла по темной поверхности планеты, как живой островок света. Здесь – шум двигателей, лица людей, свет фар, но уйди в сторону на пятьдесят шагов – останется только тишина и замороженный мрак чужого мира.
Сенин поежился. Он боялся одиночества, как боится его любой астронавт. Однажды, после аварии почтовика «Фигаро», ему пришлось поднимать на борт крошечную спасательную камеру. Воняло из нее похуже, чем из могилы. Там находился всего один человек. Он висел в пространстве пять недель, совершенно один. Он не отвечал на вопросы, не мог сам поесть, раздеться, сходить в туалет. И всегда смотрел в одну точку.
Для таких были специальные отделения в каждом госпитале. Но все они до конца жизни так и смотрели в эту свою точку, а что в ней – никому не известно.
Можно поднять на орбиту человека и смоделировать условия спасательной камеры. И ничего с ним не сделается – хоть полгода его там продержи. Одного нельзя повторить – чувства потерянности в бесконечной Вселенной, когда никто точно не знает, где ты, да и есть ли ты вообще.
Это неотвратимо, день за днем убивает душу. Это настолько страшно, что мозг начинает защищать себя, и человек просто перестает интересоваться чем-либо, а затем и чувствовать. И тогда он уходит сам в себя, в какие-то беспредельные глубины, где, возможно, теплится один живой огонек – такой же слабый, жалкий, микроскопический, как человеческое сердце, одиноко бьющееся в безмолвии большого космоса.
