спаси! Сделаю тебя братом, сделаю господином моим, сделаю тебя богатым, сильным! Спаси меня!

– Ты только что просил легкой и не позорной смерти. Так прими ее мужественно. Возможно, этим ты искупишь свои грехи.

– Нет, нет! Не говори так! Скажи вождю, что я буду ему служить как собака! Скажи, что я знаю замыслы Кагана! Я много знаю! Я все расскажу! Я спасу русов! И тебя спасу!

– От чего ты меня спасешь?

– И от русов и от хазар спасу! Тебя все равно убьют. Ты не понимаешь! Русы убивают всех христиан. Но я скажу русам, что ты не христианин, а хазарам, что ты не русский!

– Ты предлагаешь мне отречься от Христа?

– Нет, нет, мой господин! Не отречься, а обмануть язычников! Для того чтобы выжить и послужить еще Господу! В этом нет греха!

– Чего же сам Христос не обманул иудеев на Голгофе?

– Русы – не иудеи! Распятие перед иудеями имело смысл и результаты. А перед русами хоть тысячу мучеников распни, они только вымажутся кровью праведников и упьются своей брашной от радости! Христос же – Царь иудейский! Иудейский, – повторил он, – не забывай этого! Хазары не убивают христиан, хоть и сами жидовины! Мы все веруем в Бога единого, в Творца. А язычники – враги Бога единого!

Тимофей перешел на хриплый, торопливый шепот. На бритом лбу вспотела грязная испарина, а на шее вздулись жилы. У него появилась какая-то животная надежда, в которую он с жадностью вцепился:

– Вот посмотри, посмотри, что они делают с христианами! – Он указал взглядом выпученных карих глаз на реку. – Смотри, смотри, это они и с тобой сделают!

На берегу воины возились с наспех связанным корнями растений плотом. Они столкнули его в реку и, стоя в воде, стали водружать на нем что-то вроде мачты. Когда они ее подняли, Беловский ужаснулся: это был крест с распятым на нем трупом Филимона. Во рту трупа блестели вбитые между зубов золотые монеты.

– Вот-вот-вот! Видишь, как они оскорбляют Распятие! Это не люди, не люди, Михаил! Ты должен понять, что не нужно метать бисер перед свиньями. Подвиг хорош на Голгофе, перед тысячами понимающих глаз. А в пустыне он не имеет смысла! Его никто не оценит! Тут тоже никто не оценит! Это – не люди! Наша задача – не допустить поругания этими варварами Христа в нашем лице. Мы же часть Христа. Ты понимаешь это? Не допустишь же ты поругания Христа?

Воины оттолкнули плот от берега и мертвец, зловеще тараща глаза, поплыл по течению. Тимофей сверлил Беловского воспаленным взглядом. Зачем-то он перешел на еще более тихий шепот и заговорщическим тоном, заикаясь, глотая слова, тараторил:

– Ты не знаешь, не знаешь, что русы тоже погибнут! Тоже погибнут! Все! Все до одного! Ты ничего не успеешь для них сделать! Мое войско совсем рядом, за этим островом! Всего лишь за островом! Вот за этим, Михаил, за этим островом! Они ждут от меня условного сигнала. И я его им подам, обязательно подам!

– Ты связан, Тимофей, и тебя никто не развяжет. Так и посадят на кол…

– Какой кол, какой кол! О чем ты говоришь? Ты совсем не понимаешь, о чем говоришь! Мне смешно, Михаил! Поверь мне, я сумею подать сигнал. Клянусь кровью Господа! Клясться нельзя, я знаю! Я знаю, Михаил! Тем более кровью Господа. Но у меня нет другого выхода, нет времени тебя убеждать! Ты видишь, на что мне приходится идти из-за тебя?! Поверь мне, Михаил! Не заставляй меня так страшно клясться, я сумею подать сигнал! О, я сумею! Они не успеют сбежать в лес! Их всех перебьют хазары! Но я могу сделать так, чтобы они не пришли. Чтобы они остались ждать сигнала за островом.

– Как?

– Я тебе не скажу как! Не скажу!

– Тогда я просто скажу русам о том, что за островом хазары.

– Это им уже не поможет! Не поможет! Их все равно зарежут как баранов! Они не успеют сбежать.

– Ты врешь, Тимофей. Сигнал ты еще не послал, значит, хазары не двинутся.

– В том-то и дело, что сигнал уже послан! – зашипел Тимофей. – Но я его могу остановить!