русы стали вытаскивать ладью, на которой произошла трагедия на берег, туда, где был сложен костер. Мишка понял, что готовится ритуальное сожжение убитых вместе с судном. Это было интересное зрелище.

По Кудьме со стороны села пришли еще несколько лодок разного размера, на которых были женщины, дети и жрецы. Часть женщин со страшными, звериными воплями, еще не доплыв до берега, прямо в воду бросились к трупам, это были матери и жены. Они голосили так, что холодела кровь. Они бросались на грудь убитым мужьям, гладили русые волосы сыновей, целовали их в закрытые веки, прижимали их руки… Остальные затянули причитальные песни и стали украшать корабль полевыми цветами. Жрецы с прислуживающими им мальчиками, занялись разделкой туши лося.

Пока велись приготовления к погребению и тризне, свободные от работ, в большинстве своем пожилые воины во главе с вождем подошли к пленникам. Ратко пихнул носком успокоившегося к тому времени чужака и буквально зарычал:

– Ну, гад, говори – кто, откуда, зачем к нам приполз?

Лысый опять часто захрипел, но молчал, стиснув зубы. Ратко наступил ему на горло.

– Говори, падаль, не то на кол посажу!

   Лысый косил кровавым глазом на носок вождя, но продолжал молчать. Тогда Ратко приказал:

   – Готовьте кол, мы ему рот с другой стороны откроем!

   Два воина с готовностью побежали к зарослям и через пару минут приволокли дровину, с которой стали сдирать сочную кожу, обнажая гладкую скользкую древесину, всячески демонстрируя этот процесс перед хазарином. Похоже, чужак понял, что его ожидает. Неожиданно он заплакал, перемежая всхлипы с самыми страшными ругательствами. Ратко подошел к нему. Опять носком обуви повернул его голову к себе и спросил:

   – Ну что, голос уже прорезался? Давай, говори – зачем к нам пришел? Чего надо? Зачем наших отроков порубили?

   Лысый заскулил по-тюркски:

   – Убей меня мечом, сожги меня огнем, разорви конями, только не сажай на кол, господин! Не сажай на кол, господин! – Глаза его опять дико завращались, как тогда, когда его вытаскивали из ладьи. – Не сажай на кол, господин! – повторял как заклинание он.

   – Что он бормочет? Кто понимает их язык? – крикнул он всем. – Где мещерка с Оки? Найти Тешку!

   – Тешка, Тешка, беги скорей, Ратко зовет! – послышались женские голоса.

   Подбежала, запыхавшись, румяная девка. Ратко спросил:

   – Послушай его, Тешка, чего он говорит?

   Лысый смотрел, как обдирают кол, как заостряют его с одной стороны, и плакал:

   – Помилуй меня, господин, прояви милосердие! Не сажай на кол! Отруби мне голову, и я буду молить Бога за тебя на небесах! Брось меня на съедение псам, и мои внуки и правнуки назовут тебя всемилостивейшим!

   Ратко присел перед ним на корточки:

   – Ишь, как разговорился! Тешка, понимаешь ты его?

   Глаза Тешки сузились, щеки запылали еще сильнее. Пнув кусок земли в лежащего пленника, она с хрипотцой, по-кошачьи, с заметным акцентом заголосила:

   – Не-е-е-ет, не знаю их язык! Но я знаю – кто он! Я его глядел!

   – Где?

   – Это он сжег мещеру-городок! – яростно торжествуя, сказала она. – Они убил всех мужей и увез жен и деток. Я – в рыбной яме, под протухшую рыбу! Соль у нас кончилась. Рыба протухла в холодной яме. Рыба крапивой была накрыта, чтобы не вонял сильно. Я закопалась в рыбе, один голова в крапива осталась! Они меня не поискал! Они нос воротил от ямы. Я смотрел на этот хазар! Я видел его!

– А-а-а! Так вот кого мы поймали! Это же те самые разбойники, которые два года назад по всей