скорость, развернутся и сделают нас прикормкой для рыб.

– Но ты ведь знаешь, лейтенант, если сначала они запеленгуют нашу ракету, то тогда уж точно ответят со всех видов оружия! Ты понимаешь, что твоя ошибка будет дорого стоить?

– Сэр, поверьте мне! Они уже идут с юго-востока!

Палмер вцепился в «Стингер» Майкла и стал его вырывать:

– Сэр, не позвольте этому кретину выстрелить! Сэр, он нас погубит!

Беловски, не отпуская оружия, ударом локтя в шоколадные пятна смешал рот и нос Палмера. Тот, схватившись за лицо, завывая, упал на колени и уткнулся блестящим коком в палубу.

– Сэр, мы опоздали! Они сделали пуск! – наводя «Стингер» на МиГи, заорал Майкл.

Погасившие скорость штурмовики на этот раз приближались после звука. Оглушительный рев опять сотряс яхту, и они увидели, как под крыльями самолетов блеснули вспышки, и в их сторону полетели огненные иглы с дымными нитями выхлопов.

– Беловски, огонь! – захрипел Бизон, отбрасывая в сторону уже отстрелянный «Стингер» и тут же хватая другой. – Помоги нам Бог!

Но Беловский и без команды уже выпустил ракету и взялся за другую. В это время в корму впились сразу две молнии. Через мгновение еще несколько огненных струй врезались в тело яхты в разных местах. Рубку вместе с отстреливающимися американскими летчиками оторвало и приподняло на клубах пламени над разлетающимися в стороны кусками «Наяды». Беловски увидел, как, опираясь на поручни, приподнялся Палмер, как его перекошенное локтем и ужасом лицо повернулось в направлении удара. Как в его огромных, как два кричащих рта зрачках отразилась советская ракета. Как она медленно увеличивалась, клокоча огненным хвостом. Как она блеснула четкой маркировкой по дрожащим сосудам глазниц уоррент-офицера и мягко вошла в его лицо. Потом она уволокла его удивленные глаза, и его нелепый кок, и его визжащий голос в море за окном рубки. И когда пролетела уже несколько метров, когда пламя ненависти ее хвоста уже обуглило сжатые зубы Бизона, Беловски увидел два кувыркающихся в пламени штурмовика. Он успел подумать: мы сбили их! Потом ракета, утащившая голову Палмера, медленно превратилась в огненный шар, а другая ракета взрыхлила наборный паркет под ногами и взорвалась прямо в рубке, отделяя его ноги от туловища…

Подумалось: интересно, что теперь скажет Изволь? Как теперь он, Мишка Беловский, будет участвовать в программе «Битва пророков»? Как же он будет без ног? Нет, это какая-то ерунда! Этого не может быть! Если от меня зависит – исполнится ли три годика маленькой Изволь, то это значит, что я сейчас не должен погибнуть. Ведь ей же исполнилось и три, и четыре, и десять, и девятнадцать лет! Значит, это какая-то ошибка! Так не должно произойти! Ведь я же с ней разговаривал, значит, она будет жива через семнадцать лет? Значит, я сейчас не погибну… Это – логика. Это – нормальная логика. По-другому быть не может, потому что это будет противоречить логике! А что такое логика?

 В голове Беловского как-то не спеша перекатывались рассуждения. Все это происходило на фоне оседающего мешком безголового тела Палмера, изуродованного натянутыми сухожилиями, скорченного в прыжке Бизона, плавно кувыркающихся дощечек паркета, вперемешку с его ботинками и левой рукой со старыми часами.

На них всегда так весело бежала вечно живая секундная стрелка. Но почему же она сейчас стоит? Почему она ведет себя так же, как раньше вела себя минутная или даже часовая? Она совершенно не двигается. Она мертва?

 Вот на циферблат наплыло огненное дыхание. Стекло медленно растрескалось, и каждый осколочек стал превращаться в маленькую капельку размером со слезу. Красная звезда вспучилась и почернела под отпечатками стрелок. Первой растаяла секундная, она была самая тонкая. Второй минутная, она была чуть толще. Последней скорчилась часовая. И вот когда она уж была готова испариться, в механизме часов что-то лопнуло, что-то не выдержало невообразимой температуры и сорвалось пружинной конвульсией. Часовая стрелка впервые в жизни, звякнув, пронеслась четверть круга быстрее секундной… и смешалась в плазме взрыва с атомами мозгов Палмера, советской боеголовки и компьютерной начинки яхты «Наяда».

Так что же такое логика? Это слово произошло от слова «логос». А что такое логос? Логос – и есть слово… Слогос, слог, слово… Вспомнилось Евангелие: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Так значит, Логика и есть – Бог? Значит, все, что против Логики, против Логоса, против Слова – против Бога? Против Его воли? Против Его Слова?

Пламя клубами вспучило одежду на теле Михаила. Она тут же воспламенилась и исчезла. Он увидел свою плоть, возмущенную от несовместимости раскаленного и мокрого. От соприкосновения враждебных начал. Как брошенный на сковороду кусок мяса взрывается мириадами орущих от ужаса брызг, так и каждая клетка его здорового, нормально функционирующего тела была возмущена неожиданным, нелогичным, не нужным здесь пламенем. Боли не было. Боль бежала к мозгу по нервным каналам медленнее, чем плазма взрыва разрушала плоть. Боль не успевала убегать.