Мог, наверно, я махнуть в столицу,А не в той провинции корпеть, —И в среде богемной раствориться,И в такие дали залететь!..Но, покуролесив и немножкоОстудив фантазию свою,Снова думал, как добыть картошку,И одежду — как кормить семью.С вами я, родные, — не уехал.Улетел и снова прилетел.Добываю хлеб в малярном цехе(Чтоб он синим пламенем горел!)А проснувшись под семейной крышей,Напишу под утро двадцать строк.Мог бы больше, дальше, глубже, выше.Мог бы — да выходит, что не смог.Знал Господь, каким тяжёлым грузомНагрузить меня, чтоб не взлетел.Как ни странно или как ни грустно, —Я, наверно, сам того хотел.
Из биографии
Жили в бедности мать и отец —Значит, с ними и я, малец.В предвоенные годы теЖили в бедности, но в чистоте.Я работал, завёл семью,Даже крышу обрёл свою,Но в родной для меня странеНе судилось остаться мне.К ней я так прикипел, привык.Мой родной — лишь русский язык,А другой не освоить вновь,Как из жил не выпустить кровь.Эх, едрит твою разъедрит,Переломанный мой иврит,Или даже какой иной —Лишь от русского я хмельной.И по-русски поют мозги.Повзрослели чада мои,Нарожали кучу внучат.Стал я сыт и почти богат.День сегодняшний увидать,Жаль, не могут отец и мать.Жизнь наладилась, наконец.Жаль, что ей и самой конец.
Белый налив
Вместе с годами уплыло,В дальней исчезло дали:Ах, как давно это было —Яблоко белый налив!Радостей стало негусто —Всё-таки, надобно жить.Незабываемым хрустомЗубы не освежить.Май откатился куда-то,Стужа грядёт декабря,Льдистою глыбой горбатойНа горизонте горя.
