– Вы не в ответе за дела своего правительства, – ответил министр Юал, с шипением выплевывая слова чужого языка через какое-то невидимое отверстие в горле.
Они сидели в непритязательном аквамариновом кабинете и пили что-то, отдаленно напоминающее кофе. Эдди бросил взгляд на панцирные отростки Юала, на этот раз унизанные красными бусинами, и подивился, зачем затейница природа наделила такими… перьями существ, которым приходится жить в страшной тесноте.
– Мы будем сдержанны и не станем реагировать на это. Мы не юссисси, к тому же мы и в самом деле заинтересованы во взаимовыгодном сотрудничестве с людьми.
Серримиссани явно не могла услышать этого разговора, но Эдди все равно вздрогнул.
– А ваш народ знает о том, что показывают у нас в новостях?
– Знает, но их это не особенно волнует. Все это происходит далеко, а у них много проблем, которые нужно решать здесь и сейчас.
– Значит, у нас и в самом деле много общего. –
– Мудрая предосторожность.
– Вы связываетесь напрямую с министром иностранных дел ФЕС?
– Не так, как с вами. Он пишет мне общие фразы, я пишу ему общие фразы – все эти громкие слова о технологической помощи и взаимопонимании. Не думаю, что пришло время для разговора в реальном времени, как вы это называете. По-моему, вокруг него множество людей, которых я не вижу, но которые проверяют каждое его и мое слово.
– Вы совершенно правы.
– А с вами такой проблемы нет.
– Я журналист. Журналисты – не те люди, которых заботит счастье политиков. Скорее, даже наоборот.
Если бы Юал был двуличной лисой, Эдди бы не мучился так. Он еще не разобрался, склонны ли исенджи, подобно людям, играть в грязные игры, или же они, как вес'хар и юссисси, искренни до агрессивности и не лгут не только потому, что не умеют, а потому, что не считают нужным.
Лисы. Если Эдди суждено вернуться домой, он будет по-другому относиться к животным. Может, и у лисиц найдется, что ему сказать…
– Нам понятен ваш естественный страх перенаселения, – сказал Юал. Это наверняка для камеры. – Уверяю вас, ваша планета – не наша цель. Мы хотим перенять ваши технологии, чтобы решить свою проблему. Мне бы хотелось, чтобы люди перестали читать книги господина Уэллса.
Эдди засмеялся.
– Он тоже был журналистом. Вот такие мы зверушки.
– У вас, наверное, принято создавать проблемы. – Юал издал звук, похожий на серию быстрых и громких глотков.
– Вы не станете возражать, если я запишу нашу беседу?
Юал взглянул на него с удивлением. Наверное. На самом деле сказать сложно – у исенджи нет глаз как таковых.
Приятно иметь дело с профессионалом. Ключ к самоуважению – самосознание. Пока ты знаешь, что идет игра, все в порядке. Юал это знал.
Раздался тонкий стеклянный звон. Одна из бусин Юала покатилась по хорошо отполированному полу. Эдди небрежно ее подобрал. Внутри виднелся обломок пера.
– Да, секущиеся кончики – досадное дело. – Эдди протянул бусину на ладони, страстно желая, чтобы Юал не взял ее обратно.
– У меня еще много, – сказал Юал. – Возьмите себе. Кажется, вы называете это «корунд». В последние годы мы вплотную занялись разработкой одного крупного месторождения.
– Рубины? – Эдди растерялся. На ладони лежал неграненый камень, даже не обточенный в кабошон. Таких Эдди прежде не видел. Наверное, те зеленые – изумруды… – Спасибо. Только не рассказывайте об этом другим людям, ладно? Это воздействует на наши самые низменные инстинкты.
Он зажал камень в кулаке и разжал его только тогда, когда вместе с Серримиссани ждал машины у входа в министерство. Тогда он снова задышал нормально. Серримиссани смотрела в другую сторону, но когда Эдди щелкнул крышкой пробирки, резко обернулась к нему.
– Взгляните, что мне дал Юал, – проговорил Эдди, не имея другого выбора.
Серримиссани оглядела его с ног до головы, как будто искала улики его участия в каком-то преступлении. Это напомнило Эдди о Шан, которая всегда видела, что происходит вокруг, даже если в этот момент смотрела тебе прямо в глаза. Копы умеют.
– И все? – бросила Серримиссани и влезла в машину до того, как Эдди удалось придумать ответ. Он ждал, что ее раздражение выльется в лекцию о том, что вмешиваться в дела других народов нехорошо, но она просто просматривала какой-то текстовый файл, время от времени зевая – с легким вздохом и щелчком челюстей. Как лисица.
Она ни на чьей стороне, и принимать решения он должен сам. И оправдывать их тоже.
– Я, знаете ли, никогда не прыгал с парашютом, – заметил Райат.
– Заткнись, – бросил ему Баренкоин. Одноразовые костюмы висели на выдвижной перекладине, готовые к выбросу в открытый космос при открытии соответствующего люка. Линдсей чувствовала себя куколкой тутового шелкопряда, которая ждет, что ее вот-вот бросят в кипящую воду. Она настояла бы на том, чтобы отключить передатчик связи между костюмами, но им нужно было слышать друг друга.
Еще у них в распоряжении были старые рации – никакого ИИ или автоматического переключения режимов. Линдсей очень надеялась, что в нужный момент сможет вспомнить, как с ними управляться.
Похоже, Баренкоину удалось прекратить ворчание Райата. Он отличался удивительной даже для морпеха грубостью, а еще безжалостно подкалывал Беннетта. Наверное, нервы.
– Тридцать секунд до выброски, – сказал в наушниках голос пилота.
– Двадцать секунд.
– Пятнадцать секунд.
– Десять.
– Девять.
– Восемь.
– Семь.
– Эд, помоги, – сказал Баренкоин.
– Шесть.
– Эд, я хочу писать!
– Пять.
– Пробкой заткни.
– Четыре.
– Эд, мы еще здесь?!
– Три.
– Да пошел ты, Март.
– Два.
– Заткнитесь, – рявкнула Линдсей.
– Один. Зеленый свет. Пуск. Ей показалось, что она падает.
Пена брызнула внутрь костюма, и через несколько секунд Линдсей оказалась в мягкой, но надежной колыбели из полисиликата. Она еще падала, хотя мозг говорил, что, должно быть, уже приземлилась. Она видела тонкий трос, который привязывал ее к майале. Если бы она собралась с духом и обернулась, то увидела бы Беннетта и остальных, которые, как бусы, были нанизаны на тот же трос.
