– Ну, если вы все готовы…
Люк дрогнул. Тишина.
– Кто там? – крикнула Линдсей. Морпехи быстро и бесшумно свернули одноразовый костюм и запихнули его в ближайший ящик.
Она медленно подошла к люку и кивнула Куруши, показывая, что задвижку можно открыть.
Люк раскрылся. За ним стоял Мохан Райат.
Когда ждешь встречи с людьми вроде Райата, обычно думаешь, что им сказать. Линдсей не репетировала речь, обращенную к нему, чаще она воображала, что скажет Шан, прежде чем убить ее. Она думала, что с Райатом ее посетит вдохновение. И ошибалась.
– Доктор Райат, – проговорила Линдсей. – Чем обязаны?
Она всегда мечтала увидеть его в образе хорька, парализованного светом фар, но ей никогда не удавалось. Этот человек – абсолютнейший кусок дерьма – нагло и прямо смотрел ей в глаза.
– Думаю, мы можем оказать друг другу некоторую любезность, – сказал он. – Я не помешал?
– Мы тренировались.
Морпехи стояли вокруг в нарочито расслабленных позах, всем своим видом показывая, что их очень легко разозлить. Куруши смотрела на Райата особенно злобно. Очевидно, ее еще беспокоила нога, и она не простила Райату той стычки, которую он развязал и в которой ее ранили.
– Если у вас есть что сказать, говорите, – бросила Линдсей. – Мы заняты.
Райат в упор смотрел на Куруши.
– Это дело конфиденциальное.
– Мне от своих ребят нечего скрывать.
– Ладно. Я думаю, Мы преследуем одни и те же цели.
– А
– Это почему же?
– Вы работаете на фармацевтическую корпорацию, а мы – на свою страну. По-моему, это не одно и тоже.
Райат пожал плечами:
– Вообще-то мне платит Казначейство ФЕС.
– Вы служите «Уоррендерс».
– Полагаю, «Уоррендерс» тоже так думает. Но, в любом случае, десять лет назад эту компанию поглотил «Холбейн».
Линдсей пожалела, что она не такая же острая на язык, как Шан. Ей на ум пришло только:
– Да я бы не поверила вам, даже если бы вы сказали, который час.
Но его разморозили, и разморозили по какой-то причине. Линдсей сомневалась, что причина – проверка состояния здоровья. Но проверку можно провести и не размораживая никого. Во всяком случае, Райат должен знать… Линдсей едва ли хотела фантазировать дальше на эту тему.
– Думаю, у вас есть возможность проверить, – спокойно ответил доктор. – Когда выясните, что я сказал чистую правду, приходите ко мне. Мы оба хотим сохранить то, что есть у Франкленд, для нашего правительства, и мне нужен ваш уровень доступа, а вам – мои знания.
– А зачем нам для этого фармацевт?
– Это не единственная моя специальность.
Райат повернулся и ушел, а Линдсей так и не смогла придумать достойного ответа. Куруши закрыла люк на засов за его спиной.
Казначейство? Зачем Министерству финансов сдалась эта биотехнология, не говоря уж о Райате?
– Знаете, – начал Бекен, – я бы из этого парня даже собачьи консервы делать не стал. Вы ему верите, мэм?
– Я проверю.
– А как он узнал о нашем задании? – спросила Куруши.
точная фраза Шан всплыла в памяти Линдсей.
– Либо «Уоррендерс» и «Холбейн», или кто там есть еще, информированы гораздо лучше, чем мы предполагали, – сказала она, – либо министр обороны любит болтать по телефону с министром финансов.
– Может, и так. Но говорят ли они друг другу правду? – заметил Беннетт.
Внутри правительства всегда существует множество разногласий и противоречий, подводных течений; плетутся изощренные интриги, ведутся холодные войны, разыгрываются откровенные конфликты. Даже если Райат сказал правду относительно того, кто ему платит, это еще не доказывает, что они на одной стороне.
Линдсей ушла в каюту и забаррикадировалась на своей койке, чтобы в спокойной обстановке перебрать имеющиеся детали головоломки и поискать недостающие. Министерство финансов? Биотехнология станет невероятно дорогим продуктом и принесет грандиозную прибыль. Правительству нужны деньги: население стареет, а компании всегда имеют возможность перебраться в зоны льготного налогообложения, оставив тысячи безработных.
Но для чего им потребовался Райат? И почему он пошел к ней, а не сразу к Окурту? Наверняка еше одна афера…
Такую головоломку Шан Франкленд сложила бы в пять секунд. Какая жалость, что Линдсей не может попросить ее спланировать собственное убийство…
Маленькая красная шеба лежала на столе. Арас не знал, притронется ли он к ней еще когда-либо.
Он совсем не знал людей. И теперь понял это.
Шан не расставалась с этим устройством, хотя оно и не могло помочь ей проникнуть в какие-то хранилища информации здесь, на Вес'едже. Она говорила, что лезвия, щупы и другие инструменты еще могут пригодиться. Арас подозревал, что она таскает шебу по тем же причинам, по которым маленькая Рэйчел Гаррод никак не желала расстаться с потрепанным лоскутком своего детского одеяльца, пока ей не исполнилось пять. Познакомившись с материалами в шебе, Арас почти испугался ее трепетного отношения к этому наладоннику. Он бы с радостью выбросил его как можно дальше и никогда, никогда больше к нему не прикасался…
Дело не только в тех записях, где мужчины превращали в развлечение страдания женщин, детей и животных. В файлах Шан было больше ужаса и боли, чем он мог вынести. Люди насилуют собственных детей, замучивают насмерть, расчленяют незнакомцев без всяких причин… Они выдумали столько способов убийства, что Арас прекратил просматривать файлы задолго до того, как добрался до краж, ограблений, шантажа и чего-то под странным названием «общественные беспорядки».
Шан многое повидала на своем веку. Она рассказывала, что офицеров полиции часто переводят из отдела в отдел, потому что некоторые дела могут зараз сломать человека. Неужели для нее уже все потеряно? Арас отложил шебу.
Он знал, что люди делают подобные вещи. Но в Константине преступления упоминались только в архиве. Это совсем не то же самое, что часть жизни женщины, которая ему не безразлична. Арас вспомнил Мджат. Ужасные моменты он пережил там, но то было исключение, и исключение абсолютно необходимое. Он совершил это не для развлечения. Вес'хар в нем говорил, что мотивы не имеют значения, но человеческая часть его натуры твердила обратное.
В конце концов Арас снова взял шебу в руки и принялся просматривать файлы в случайном порядке, тыкая в хрупкий экран. Очень мало личного. Кое-какая музыка, фотографии ее товарищей в темной форме, которые смеялись, кричали и показывали снимавшему стаканы с желтой пенистой жидкостью. Ничего о семье, ничего о любовниках. Зато много списков: запланированные дела, имена, номера телефонов…
А потом Арас понял. Это – ее достоверный портрет. То, чего не было в файлах, ничего для нее не значило или никогда не имело места.
Арас узнал языки пламени из своих снов.
