— Почему вас отправили сюда? — изумилась Джулия. — Особенно если вы ждете ребенка?

Глаза девушки были нежно-голубого цвета, а волосы золотисто-рыжеватыми, как рассветные лучи солнца. Осознав, что ее новая знакомая хороша собой, Джулия ощутила боль в сердце, размышляя о ее дальнейшей судьбе.

Девушка объяснила Джулии, что виновник ее «положения» — солдат армии северян. Она не успела сообщить ему о случившемся: мачеха объявила ее помешанной.

— Мой отец тоже в армии, иначе он ни за что не позволил бы так обойтись со мной. Мачеха хочет сказать ему, что я сбежала. Она заявила, что если я рожу внебрачного ребенка, позорное клеймо ляжет на всю семью, а она не намерена это терпеть. — Девушка испуганно огляделась. — Но я не допущу, чтобы мой ребенок родился здесь! Уж лучше умереть! — Она схватила Джулию за плечи. — У меня отнимут всю одежду. Они уже забрали гребни и драгоценности, а вот это они не нашли. — Она сунула руку за лиф платья и вынула бриллиантовую брошь. — Это подарок отца. Она принадлежала моей родной матери, которая умерла, как только я родилась. Мачеха обезумеет от гнева, обнаружив, что я унесла брошь. Она наверняка явится сюда, чтобы обыскать меня. Прошу вас, спрячьте ее.

Джулия взяла брошь и задумчиво уставилась на нее, размышляя, куда можно спрятать такую драгоценность. Пациенткам лечебницы запрещали носить нижнее белье. Разумеется, приколоть брошь к своему балахону Джулия тоже не могла. Наконец она наклонилась и сунула брошь в носок туфли. Она успела как раз вовремя — в тот же миг в комнату вошла надзирательница.

— Меня зовут Полина Браммет, — сообщила девушка Джулии, после того как надзирательница переодела ее в балахон из мешковины, забрала всю одежду и вышла. — Не знаю, что мне теперь делать… — Она разразилась слезами.

Джулия попыталась успокоить ее, но девушка была безутешна. Джулия надеялась, что Полина вскоре овладеет собой, однако время шло, а она никак не успокаивалась.

Полина наотрез отказалась от еды, а по прошествии нескольких дней совершенно перестала разговаривать. Джулия пыталась уговорить ее съесть несколько ложек каши — хотя бы ради ребенка, но Полина упрямо отворачивалась. Она сидела в углу, лицом к стене, и с каждым днем ее взгляд становился все более безучастным и отрешенным.

Однажды утром Джулию разбудил скрип двери. Потягиваясь, она увидела, что завтрак уже принесли. Положив руку на плечо спящей рядом Полины, Джулия с надеждой произнесла:

— Просыпайтесь! Может, сегодня вы согласитесь перекусить? Девушка не шевелилась. Джулия перевернула ее на спину и вскрикнула: взгляд Полины остекленел, холодная кожа напоминала мрамор. Девушка была мертва.

Две надзирательницы, которые принесли подносы с завтраком, оглянулись, услышав крики Джулии и увидев, что одна из пациенток умерла, со звоном выронили миски. Остальные женщины подползли к ним на четвереньках и принялись жадно слизывать с пола кашу.

В комнате творилось нечто невообразимое.

— Как она умерла? — спросила одна из надзирательниц, обращаясь к Джулии, но не дождавшись ответа, приказала второй привести служителя. — Надо немедленно унести ее отсюда. Сегодня мы ждем дам из церковного комитета. Предстоит еще привести полоумных в порядок и вывести их во двор.

Джулия была настолько опечалена гибелью единственной подруги, что только через несколько минут сообразила, что ей представился удобный случай сбежать. Дверь комнаты осталась открытой. Пациентки дрались из-за каши, пролитой на пол. Одна из надзирательниц вышла, другая склонилась над телом Полины, стоя спиной к Джулии.

Быстро и бесшумно Джулия подкралась к распахнутой двери. Обнаружив, что коридор пуст, она увидела, что влево от него отходит второй коридор. Определить, куда он ведет, было невозможно, но Джулия не могла рисковать, направившись по главному коридору прямиком к выходу. Вероятно, служитель должен был появиться именно оттуда.

Дверь в другом конце бокового коридора оказалась запертой. Из-за нее доносились взволнованные голоса. Надзирательница звала кого-то помочь вынести тело бедной Полины. В отчаянии Джулия подергала дверь, но та не поддавалась. Прислонившись спиной к стене, она опустилась на пол, лихорадочно размышляя, сколько времени пройдет, прежде чем ее хватятся.

В мучительных раздумьях она наблюдала, как из палаты вынесли тело Полины, завернутое в грязное одеяло. Дверь палаты заперли. По коридору прогрохотали шаги. Наконец Джулия решилась покинуть свое убежище.

Дюйм за дюймом она продвигалась к заветной цели — входной двери здания. Но когда Джулия уже собиралась выглянуть за дверь и припустить бегом, до нее донеслись высокие женские голоса. Задрожав, она прижалась к стене в тени, увидев, как в холл входят дамы-попечительницы из церковного комитета.

— О, как я рада вас видеть! — воскликнул кто-то, и Джулия с удивлением обнаружила, что этот приятный голос принадлежит надзирательнице, с которой она познакомилась в первый день пребывания в лечебнице. Эта грузная женщина сорвала с нее платье. — Если вы не против, давайте сначала пройдем вот сюда. Наши пациенты только что встали. Сегодня мы позволили им поспать подольше — видите ли, вчера мы устроили для них небольшую вечеринку.

Джулия скорчила гримасу, жалея о том, что нельзя выбежать на середину холла и заявить, что на самом деле надзирательница — жестокая и лицемерная лгунья. Но кто ей поверит? Гостьи решат, что она и вправду сумасшедшая. Нет, подвергать себя такому риску бессмысленно. Лучше уж воспользоваться тем, что надзирательницы и служители в панике пытаются поскорее спрятать тело Полины. Им не хватило времени даже вывести пациенток во двор.

— Нас ждет кофе с булочками, — сообщила надзирательница. — Прошу вас, следуйте за мной.

Через несколько минут Джулия осталась в холле одна. Облегченно вздохнув, она уже собралась метнуться к двери, но вновь застыла, вжавшись спиной в стену: холл заполонили надзирательницы и служители, быстро направляющиеся к палатам.

— …и поживее, — нервно бормотала одна из них. — Миссис Брэндон говорит, что вряд ли кофе и булочки надолго задержат их.

— Мы переоденем их и выгоним наружу, — еле слышно отозвалась вторая. — Умывать их уже некогда. Надо только следить, чтобы они не подходили к дамам…

Как только толпа прошла мимо, Джулия отважилась шагнуть к двери. Опрометью пробежав через холл, она выглянула наружу и в панике обнаружила, что у ворот выстроилась вереница экипажей. Видимо, они привезли гостей. Знать бы, где возницы? Должно быть, возле лошадей. Увидев ее в перепачканном больничном балахоне, они наверняка поднимут тревогу. Ее уведут обратно в палату и станут присматривать за ней в оба!

Сердце Джулии колотилось так гулко, что ей казалось, будто этот стук разносится по всей лечебнице. Надо что-то предпринять, и как можно скорее. Но что? Присмотревшись, Джулия заметила, что возницы столпились возле фонтана. Покинуть здание через парадную дверь и остаться незамеченной было немыслимо.

Оглядевшись в растерянности, Джулия заметила еще три двери. За одной из них скрылись гостьи. Она бросилась ко второй двери, открыла ее и обнаружила какой-то кабинет. Рассудив, что это неподходящее место для укрытия, Джулия попятилась.

Оставалась последняя, третья дверь. За ней оказались ступени, ведущие вниз. Джулии пришлось спуститься по ним и спрятаться до тех пор, пока доступ к входной двери не будет свободен.

Медленно и осторожно она принялась спускаться по ступенькам, касаясь руками сырых стен. У подножия лестницы в нос ей ударила затхлая вонь. Казалось, кромешная тьма вот-вот поглотит ее. Джулия устало опустилась на пол и затихла.

Время шло. Джулия подбадривала себя воспоминаниями о близких людях. Майлс. Мама. Да и Дерек — только бы он был жив! Джулии казалось, что прошли целые годы с тех пор, как он держал ее в объятиях, наполняя восхитительным ощущением защищенности и уверенности.

Майлс… Словно наяву Джулия услышала голоса жестоких детей, дразнивших его: «Вон он идет… смотрите, калека! Колченогий Майлс!»

Майлс шагал, гордо подняв голову и делая вид, будто насмешки не задевают его. Но Джулия никогда не