«По поводу отказа «левых коммунистов» войти в ЦК. Съезд считает, что отказ от вхождения в ЦК при теперешнем положении партии особенно нежелателен… Поэтому съезд… производит выборы, не считаясь с этим заявлением» («VII экстренный съезд РКП (б)», стр. 178).
Предложение Ленина было принято большинством голосов. После этого приступили к голосованию списков членов и кандидатов в члены ЦК. Всего в зале было 44 делегата с решающим голосом. Из них десять делегатов отказались голосовать за Ленина и за состав ЦК, который он предложил (списки формально огласил Соловьев). Голосование производилось по запискам – было подано 39 действительных голосов и 5 недействительных голосов («белые записки»). Подсчет голосования показал следующие результаты:
Члены ЦК: Ленин – 34, Троцкий – 34, Свердлов – 33, Зиновьев – 33, Бухарин – 32, Сокольников – 32, Сталин – 32, Крестинский – 32, Смилга – 29, Стасова – 28, Лашевич – 27, Шмидт – 26, Дзержинский – 26, Владимирский – 24, Сергеев – 23.
Кандидаты ЦК: Иоффе – 24, Киселев – 20, Винтер – 20, Урицкий – 19, Стучка – 24, Петровский – 23, Ломов – 21, Шляпников – 22 (там же, стр. 170).
Таким образом Ленин сумел создать такой ЦК, в котором оппозиция хотя и была представлена, но не могла иметь решающего влияния (три человека в членском составе и три человека в кандидатском составе).
Съезд принял одно чрезвычайно важное дополнение к резолюции о войне и мире. Это дополнение и сейчас считается действующим правом партии и поэтому вошло в кодификацию резолюций КПСС 1970 г. (см. «КПСС в резолюциях», часть I, 1970, стр. 27). Вот ее текст:
«Съезд особо подчеркивает, что Центральному Комитету дается полномочие во всякий момент разорвать все мирные договоры с империалистскими и буржуазными государствами, а равно объявить им войну» («VII экстренный съезд РКП (б)», стр. 176).
Если бы этим уникальным правом Ленин воспользовался в ту до-атомную эпоху, это еще не грозило бы гибелью цивилизации. Что же будет, если им воспользуется какой-нибудь новый диктатор КПСС в нашу термоядерную эпоху? До тех пор, пока ЦК КПСС на своем очередном или экстренном съезде не отменит это страшное решение, разговоры Кремля о «мирном сосуществовании» не могут быть признаны искренними.
Другое дополнение, хотя и внесенное Лениным, находилось в кричащем противоречии с главными принципами его учения о партии. Это дополнение гласило, что группа «левых коммунистов», даже оставаясь в составе ЦК, может иметь свою собственную позицию и не нести ответственности за линию ЦК («КПСС в резолюциях», ч. I, 1954, стр. 406). Так была впервые в истории большевизма легализована свобода мнений не только в партии, но свобода мнений и, главное, свобода фракций или групп в составе самого ЦК.
Только через два года – в 1921 году на X съезде – Ленин, поняв, какую катастрофическую оплошность он допустил здесь, как раз в сердцевине собственной доктрины о дисциплине и монолитности партии, исправил свою ошибку. Более того. Он ввел в партии перманентное осадное положение, которое существует и поныне.
В ответ на принятие сепаратного мира левые эсеры вышли из состава советского правительства. Старый офицерский корпус на юго-востоке и в Сибири поднял знамя борьбы за освобождение России от немцев и большевиков. Началась гражданская война. Создалась Белая добровольческая армия, во главе которой стали сначала Алексеев, Корнилов, а потом Деникин, Колчак, Юденич, Врангель…
Все политические партии России от эсеров, меньшевиков, кадетов и до монархистов выступили против беспримерно позорной капитуляции России со времен Ивана Грозного.
Какое же было отношение кайзеровской Германии к начавшейся гражданской войне? Разумеется, она была на стороне большевиков.
Через четыре месяца после заключения Брестского мира, в разгаре гражданской войны – 2 июля 1918 года – под председательством Вильгельма II происходит совещание высших политических и военных руководителей Германии, посвященное тактике и политике Германии в русской гражданской войне. Докладчиком по данному вопросу выступает тот же Людендорф. Он говорит, что «позиция большевиков сильно ослаблена, а влияние монархических элементов значительно выросло. Следует считаться с возможностью переворота в любой момент». К этой оценке присоединяется рейхсканцлер, подчеркивая, что он сомневается, чтобы монархисты признали Брестский договор. Грозная дилемма для Германии становилась все явственнее – кого поддерживать в этой исторической схватке: большевиков или «монархистов» (монархистами немцы тогда считали всех русских антибольшевиков). Монарх Вильгельм и монархист Людендорф, при всей своей глубокой ненависти к большевизму, все-таки сделали выбор против монархистов в пользу большевиков. Совещание приняло точку зрения Людендорфа, которая гласила: «Если даже монархисты и представляют собою сторонников порядка (Ordnungselemente), мы все-таки не должны предпринимать попыток свергнуть в настоящее время большевиков' («Советско-германские отношения», там же, стр. 567).
Насколько такая позиция поддержки большевиков оказалась прочной и далеко рассчитанной политикой, показало убийство германского посла в Москве Мирбаха 6 июля 1918 г. Даже в этом случае Берлин ограничился требованием о введении в Москву батальона немецких солдат для охраны германского посольства. Советский посол в Берлине Иоффе, по поручению Ленина, легко убедил имперское правительство, что такая мера привела бы к свержению большевиков, тем более, что в Москве левые эсеры уже подняли восстание против большевиков, а главнокомандующий Восточного фронта эсер Муравьев отдал приказ о движении войск на Москву против режима Ленина. Немцы взяли обратно свое требование. Ленин был второй раз спасен немцами.
Здесь надо немного остановиться на судьбе тех, кто проложил большевикам дорогу к власти – на судьбе левых эсеров. Более грозным врагом для Ленина после захвата власти были не меньшевики, а эсеры – идеологи русского крестьянства. В «Коммунистическом манифесте» Маркс и Энгельс рассматривали крестьянство как реакционную силу. Такое же было отношение к крестьянству и у раннего Ленина. Но революция 1905 года убедила его, что крестьянство представляет собою весьма взрывчатый класс, умелое использование которого может привести его к власти. Никто так не боялся успехов «аграрных реформ» П. А. Столыпина, как Ленин. Ленин хорошо понимал, что крестьянство перестанет быть взрывчатой силой революции, если Столыпину удастся превратить его из малоземельного бунтаря-общинника в обеспеченного собственника на собственной земле. Ленин не без злорадства отмечал скромность успехов Столыпина (из-за оппозиции как реакционеров, так и революционеров). Использование частнособственнического, мелкобуржуазного инстинкта крестьян для революции против всякой частной собственности – такова цель Ленина.
Исходя из этого, Ленин и разработал доктрину рабоче-крестьянской революции «при гегемонии пролетариата». В интересах такой революции надо поддерживать самые антикоммунистические требования крестьянства, но Ленин не забывает, как и Маркс, что он имеет дело с реакционной силой. Вот почему Ленин писал еще в разгаре первой русской революции:
«Мы сначала поддерживаем до конца, всеми мерами, до конфискации (земли помещиков. – А. А.), – крестьянина вообще против помещика, а потом… мы поддерживаем пролетариат против крестьянина вообще» (Ленин, 4-е изд., т. 9, стр. 213).
Идеал аграрной программы Ленина – это «национализация земли», в то время, как эсеры проповедовали «социализацию земли», то есть передачу земли в руки местных крестьянских комитетов для раздела среди крестьян (меньшевики требовали «муниципализации земли»).
Февральская революция убедила большевиков в бесперспективности их лозунга «национализации земли». На I Всероссийском съезде крестьянских Советов в июне 1917 года не присутствовал ни один выборный большевистский депутат. Весь съезд прошел под знаменем и руководством партии эсеров. Быстро сориентировавшись в обстановке, Ленин на этом съезде по существу держал проэсеровскую речь, а через три месяца – на II съезде Советов в дни Октябрьского переворота совершил, как мы уже указывали, беспримерный в истории политических партий плагиат: он предложил II съезду от имени ЦК партии большевиков аграрную программу ЦК партии эсеров. Поэтому II съезд Советов голосами большевиков и эсеров санкционировал и переворот большевистской партии.
Принятие Лениным эсеровской аграрной программы лучше всего характеризует тактическую гибкость
