тысяч членов партии,
таким образом, между Апрельской конференцией и VI съездом (то есть, за три месяца) партия выросла втрое. Он заседал с 26 июля по 3 августа. Повестка дня съезда была следующая:
доклад Организационного бюро по созыву съезда (Свердлов) (оно состояло из 3 большевиков и 2 межрайоновцев);
доклад ЦК РСДРП (Сталин, Свердлов и Смилга);
3. отчеты с мест;
4. текущий момент: а) война и международное положение (Бухарин), б) политическое (Сталин) и экономическое положение (Милютин);
5. выборы в Учредительное собрание;
6. Интернационал;
7. пересмотр программы;
8. объединение партии;
9. выборы;
10. разное.
Президиум съезда был избран из пяти человек: Свердлов, Ольминский, Ломов, Юренев (от межрайоновцев) и Сталин. Почетными председателями съезда были избраны Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Коллонтай и Луначарский. Доклад по «текущему моменту» вместо трех докладчиков – Сталина, Бухарина и Милютина – должен был делать Л. Троцкий.
Делая отчет Организационного бюро, Свердлов заметил: «По вопросу о докладчиках Оргбюро сделало все, что могло, но съезду придется отказаться от. тех докладчиков, к голосу которых мы привыкли прислушиваться. В самое последнее время, докладчик по текущему моменту, т. Троцкий был изъят…» («Шестой съезд РСДРП (б). Протоколы», стр. 8).
Любопытная деталь: съезд приветствовало Центральное Бюро меньшевиков-интернационалистов как устно (через Ю. Ларина), так и письменно (за подписями Л. Мартова и Астрова). Ларин говорил на съезде: «Как мне известно, впоследствии на ваш съезд явится вождь меньшевиков-интернационалистов т. Мартов и выступит официально (аплодисменты)» (там же, стр. 69).
Но Мартов все-таки не явился, а прислал приветствие. В нем говорилось:
«Приветствуем съезд вашей партии, собравшийся в столь тяжелое для нее время… Не сомневаемся в том, что эти преследования и травли не смогут поколебать влияние идей интернационализма на организованную под знаменем вашей партии часть пролетариата, и пользуемся случаем, чтобы выразить еще раз наше глубокое возмущение против клеветнической кампании, которая целое течение в русской социал-демократии стремится представить агентурой германского правительства» (там же, стр. 194).
Мартов констатировал, что между его течением и большевиками существует «глубокое расхождение в вопросе о методах рабочего движения и революционной борьбы», которое делает невозможным объединение (там же, стр. 195).
Ленин и Зиновьев обратились к съезду с письмом, в котором они сообщали, что они уклонились от ареста потому, что дело против них создано «контрреволюцией» и что только «Учредительное собрание будет правомочно сказать свое слово по поводу приказа Временного правительства о нашем аресте» (там же, стр. 316).
Надо сказать, что вопрос о явке или неявке Ленина и Зиновьева на суд занял в работе съезда с самого начала очень видное место, хотя формально он и не был включен в повестку дня. В большевистских учебниках по истории революции из одной книги в другую кочует легенда, совершенно искажающая весь характер обсуждения данного вопроса на съезде. Во-первых, умалчивается сам факт, что ЦК и Ленин были против обсуждения этого вопроса на съезде, во-вторых, скрывается и тот факт, что Сталин и Орджоникидзе при определенных условиях были за то, чтобы Ленин явился на суд, а многие делегаты при любых условиях были против явки Ленина. Даже сама постановка вопроса Сталиным о неявке Ленина была неленинская. В то время как Ленин и Зиновьев твердо решили не явиться на суд, Сталин говорил на съезде: «Если суд будет демократически организован и будет дана гарантия, что их не растерзают… Если во главе будет стоять власть, которая будет иметь хоть некоторую честь, они явятся» (там же, стр. 27-28).
Делегаты съезда, знавшие мнение Ленина, решительно возразили Сталину.
Скрыпник сказал: «В резолюции, предложенной Сталиным, было известное условие, при котором наши товарищи могли бы пойти в республиканскую тюрьму – это гарантия безопасности.
Я думаю, что в основу резолюции должны лечь иные условия…» (там же, стр. 31).
Володарский говорил: «Один пункт резолюции т. Сталина неприемлем: честный буржуазный суд» (там же, стр. 32).
Бухарин, возражая Сталину, сказал: «В вопросе о выдаче и невыдаче т.т. Ленина и Зиновьева мы не можем стать на почву схоластики. Что значит 'честный буржуазный суд'? Разве честный буржуазный суд не будет стремиться отсечь нам голову?» (там же, стр. 34). Но Бухарин привел и более убедительный мотив о невозможности явиться на суд Ленину и Зиновьеву. Он сказал: «На этом суде будет ряд документов, устанавливающих связь с Ганецким, а Ганецкого с Парвусом, а Парвус писал о Ленине. Докажите, что Парвус не шпион!» (там же, стр. 34).
Бухарин внес резолюцию, которая при всех условиях отвергала явку на суд Ленина и Зиновьева. Съезд отверг резолюции Сталина об условной явке Ленина. Съезд отверг также резолюцию Володарского, Лашевича и Мануильского, в которой говорилось, что Ленин и Зиновьев должны явиться в суд, если будут удовлетворены следующие условия: 1) гарантия личной безопасности, 2) гласное ведение следствия, 3) участие в следствии представителей Советов, 4) возможно более скорый разбор дела гласным народным судом – судом присяжных (там же, стр. 32).
Съезд принял резолюцию Бухарина, в которой приципиально отвергалась явка на суд. В ней говорилось, что «нет абсолютно никаких гарантий
не только беспристрастного судопроизводства, но и элементарной безопасности привлекаемых к суду» (там же, стр. 270). Так как вожди и эсеров и меньшевиков в Советах открыто заявляли, ссылаясь на
