'природы, нрава и состояния' народа, пределов и богатства государства. В славянском характере Крижанича прежде всего огорчала 'ксеномания' - любовь ко всему чужому, иностранному. 'Эта смертоносная чума, - писал он, - заразила весь наш народ. Ведь не счесть убытков и позора, которые весь наш народ (до Дуная и за Дунаем) терпит из-за чужебесия'. Причину этого он усматривал в невежестве, враждебном отношении к науке. Беря в пример Русь, Крижанич сокрушался: 'Главный довод врагов науки в том, что учение приносит с собой ересь. Но разве на Руси поднялся раскол не от глупых, безграмотных мужиков и не от глупых причин?'. Без просвещения, без знаний славяне так и останутся в зависимости от чужестранцев. По поводу их засилия на Руси ученый-хорват восклицал: '... А на Руси что делается! Инородные торговцы везде держат товарные склады и откупы и всякие промыслы: вольно им ходить по нашей земле и покупать наши товары дешевою ценой, а нам привозить дорогою и бесполезные... Иные обольщают нас суетными именами академий и высших училищ, степенями докторов и магистров, но все это пустяки; земля пополняется множеством бездельных писак и книжников. Лучше было бы им в молодости учиться полезным и потребным для народа ремеслам...'. Для Крижанича политическая мудрость сводилась к национальному самоопределению, основанному на развитии промышленности и просвещения.

Отсюда понятно его критическое отношение к системе крепостничества. Крижанич считал недопустимым, что труд в России закрепощен и крестьяне не могут свободно распоряжаться принадлежащим им имуществом. Государство, на его взгляд, должно 'всячески заботиться о процветании народа, и прежде всего, чтобы все жили безопасно и, как подобает свободному гражданину, пользовались и наслаждались своим имуществом'. Однако здесь он не был до конца последовательным и допускал 'кабальное рабство' и рабство 'дворовых людей'. Поясняя, что это - 'за деньги купленные работы', Крижанич сводил вопрос к добровольной самопродаже, оправдывая последнее ссылкой на философский принцип свободы воли.

Содержание политической мудрости включает выбор 'наилучшей' формы правления. Крижанич подробно рассмотрел 'самовладство' (монархию), 'боярское правление' (аристократию) и 'общевладство' (демократию). По его мнению, демократия ведет к анархии, ибо там каждый стремится стать государем. Аристократия возвышает только немногих, что уже само по себе несправедливо. Поэтому Крижанич высказывался за 'самовладство', полагая, что хотя монархия и может превратиться в тиранию, однако это легче исправить, чем другие системы: 'для этого не надо ничего, кроме желания одного человека'. Он выделял следующие преимущества монархической власти: 'Во-первых, при самовладстве лучше... соблюдается всеобщая справедливость. Во-вторых, при нем легче и лучше сохраняются покой и согласие в народе. В-третьих, этот способ (правления) лучше оберегает от опасностей. А четвертое и самое главное: самовладство подобно власти Божией! Ведь Бог- первый и подлинный самовладец всего

48

света. А всякий истинный (или полновластный) король является в своем королевстве вторым после Бога самовладцем и Божьим наместником'. Стало быть, только при абсолютной монархии возможно проведение в стране всех необходимых преобразований.

В теории политической мудрости сохраняли силу доводы религиозного порядка, ссылки на Священное писание и сочинения отцов церкви; но над всем этим возвышалась идея 'общего блага', 'всеобщей справедливости', которая была воспринята идеологией российского абсолютизма.

Политическая мысль России второй половины XVII в. с разных точек зрения подошла к проблеме государства и власти. Оценка этой проблемы в ту эпоху имела большое практическое значение: 'она идеологически подготавливала реформы Петра I, влияла на изменение мировоззрения русского общества, была своеобразным итогом литературы и публицистики по вопросу, волновавшему общество с момента образования Древнерусского государства' [Л.В. Черепнин].

2. 'Петровское западничество'. В деятельности Петра I первостепенное место занимали два главных момента: укрепление абсолютизма и европеизация России. В принципе это были взаимоисключающие тенденции: Запад, прошедший через Реформацию и войны, бурно расставался со своим абсолютистским прошлым, утверждая республиканские и демократические традиции. России, напротив, еще только предстояло развязать свои средневековые узлы, и среди них главный - двоевластие. Противостояние светской и духовной властей давно стало тормозом на пути социальных и политических преобразований. Оно раздробляло общественные силы, сталкивало их в ожесточенной и непримиримой борьбе. Вместе с тем было очевидно, что для достижения прогресса необходимо усиление не церковной, а именно светской, государственной власти. На практике это означало возвышение абсолютизма. В свою очередь, абсолютизм нуждался в новой идеологии, которая разрубила бы и другой узел средневековья - господство православия. Сам Петр I явно тяготел к протестантизму. Однако победила общая ориентация на Запад - европеизация. Так завязался новый узел российской истории - абсолютизм и европеизм, распутывать который пришлось уже в XIX и XX столетиях.

Противоречивость этих тенденций отразилась на творчестве идеологов 'Ученой дружины' Петра I- Феофана Прокоповича и В.Н. Татищева: если первый явился в полном смысле этого слова апологетом абсолютизма, то второй, напротив, выступил с обоснованием европеизма, разработал идеологию западничества.

а) Феофан Прокопович (1681-1736). Феофан видел Петра I и раньше, но все решила их встреча в 1709 г., вскоре после победы русских войск под Полтавой. Феофан произнес похвальное слово, которое понравилось царю и заставило его обратить внимание на просвещенного проповедника. Через некоторое время Петр назначил его игуменом Киевского братского монастыря и ректором духовной академии. В новой должности Феофан отличился свободой ума и антицерковными

49

наклонностями. Единственным достоверным и авторитетным материалом для богословских заключений он считал Священное писание. Но и оно, на его взгляд, должно восприниматься не догматически, а 'риторским разумом', т.е. критически. Это позволяло Феофану примирять Библию и систему Коперника, защищать от нападок ортодоксов науку. Образ мыслей Феофана был хорошо известен Петру, и Петр, прекрасно понимая, что в лице ученого киевского монаха он найдет себе надежного помощника и союзника в деле реформы русской церковной жизни, в 1715 г. вызвал его в Петербург, поручив управление псковской епархией. Прокопович оправдал надежды своего высокого покровителя. Уже в первых его проповедях зазвучало православление Петра как создателя новой России: русский государь 'деревянную обрете Россию, а сотвори златую', и сделано это 'не сребром купеческим, а Марсовым железом'. 6 апреля 1718 г. Феофан произнес свое знаменитое 'Слово о власти и чести царской', имевшее ближайшее отношение к суду над царевичем Алексеем. В нем проповедник поставил себе целью доказать божественную сущность самодержавной власти: она 'от Бога устроена и мечем водружена есть и... противитися оной есть грех на самого Бога'. В качестве наиболее упорных противников царского содержавия выставлялись 'богословы', т.е. духовные