типографским способом листок, в котором значилось, что сведения такого рода являются секретными. Тогда я вновь обратился к ним, указав, что я «сонник» и что Рикки — моя единственная оставшаяся в живых родственница. На этот раз мне ответили довольно любезным письмом за подписью заведующего одного из отделов. Он сожалел, что сведения о держателях ценных бумаг не могут быть сообщены даже родственнику, находящемуся в таких исключительных обстоятельствах, как я, но считает себя тем не менее вправе поставить меня в известность, что никогда ни в одно из отделений банка не поступали на хранение ценные бумаги на имя некоей Фредерики Вирджинии Джентри.

Что ж, по крайней мере, тут была ясность. Каким-то образом эти стервятники — Белл и Майлз — умудрились отнять ценные бумаги у Рикки. Я ведь сделал передаточную надпись для того, чтобы и акции, и другие ценные бумаги находились в Американском банке до совершеннолетия Рикки. Но их там никогда не было. Бедная Рикки! Нас обоих ограбили.

Тогда я сделал еще одну попытку… В архивном отделе Мохавского управления просвещения обнаружили запись об ученице начальной школы по имени Фредерика Вирджиния Джентри… но названную ученицу забрали из школы в 1971 году. Другие сведения отсутствовали.

Уже утешение — хоть кто-то где-то допускал, что Рикки вообще существовала. Но она могла перевестись в любую из многих тысяч американских школ. Сколько времени понадобится, чтобы написать в каждую из них? И сохраняются ли в них архивы? И захотят ли школьные чиновники утруждать себя ответом? Разве найдешь маленькую девочку среди двухсотпятидесятимиллионного населения — с таким же успехом можно искать потерянный камешек на берегу океана.

Теперь, когда розыски мои окончились неудачей, я решил во что бы то ни стало получить работу в «Горничной инкорпорейтед», тем более что был уверен — фирма не принадлежит Майлзу и Белл. Конечно, я мог попытать счастья в любой из сотни фирм, производивших автоматическое оборудование, но «Горничная» и «Алладин» занимали такое же положение в отрасли по производству автоматизированных бытовых приборов, как «Форд» и «Дженерал моторс» во времена расцвета автомобилестроения. Отчасти я выбрал «Горничную» и по причине сентиментального свойства: мне хотелось посмотреть, во что превратилась моя старая мастерская.

Пятого марта 2001 года, в понедельник, я пришел в бюро по найму фирмы «Горничная инкорпорейтед», встал в очередь к окошку с надписью: «Набор служащих», заполнил десяток анкет, из которых только одна имела отношение к специальности… После чего мне сказали: «Не-звоните-нам-мы-сами-вам-позвоним».

Я немного послонялся перед конторой и умудрился прорваться к помощнику заведующего бюро. Он неохотно пробежал глазами единственную стоящую анкету и заявил, что мой инженерный диплом ничего не значит, поскольку у меня тридцатилетний перерыв в работе и я утратил все навыки.

Я уточнил, что провел это время в холодном сне.

— Тем хуже для вас. Мы не нанимаем людей старше сорока пяти.

— Но мне нет сорока пяти. Мне только тридцать.

— Извините, но вы родились в 1940 году.

— И что же мне теперь делать? Застрелиться?

Он пожал плечами:

— На вашем месте я хлопотал бы о пенсии по старости.

Я поспешил выйти, чтобы не наговорить ему грубостей. Затем прошел три четверти мили до главного входа и вошел на территорию фирмы. Главного управляющего звали Куртис; я спросил, как его найти.

Первых двух стражей я взял нахрапом, доказывая, что у меня к нему дело. Компания не пользовалась своими клерками-автоматами, предпочитали работников из плоти и крови. Наконец я поднялся несколькими этажами выше и оказался (как я смекнул) на расстоянии двух дверей от босса. Тут я натолкнулся на непрошибаемую девицу, во что бы то ни стало желавшую знать, какое у меня дело к боссу.

Я огляделся. В довольно большом зале находилось человек сорок и множество машин.

— Ну? — резко повторила она. — Выкладывайте ваше дело, и я доложу секретарю мистера Куртиса.

Громко, чтобы слышали все, я сказал:

— Мне хотелось бы знать его намерения относительно моей жены!

Шестьдесят секунд спустя я уже был в личном кабинете босса. Он поднял глаза от бумаг.

— Ну? Что за чушь вы там несли?

Еще с полчаса ушло на то, чтобы с помощью кое-каких старых документов доказать ему, что у меня нет никакой жены и что я являюсь основателем фирмы. С этой минуты беседа приняла дружеский характер, появились сигары и выпивка, мне представили коммерческого директора, главного инженера и начальников отделов.

— Мы считали, что вы умерли, — сказал мне Куртис. — Так, собственно, значится в «Истории компании».

— Непроверенные слухи. Меня, видно, спутали с каким-нибудь другим Д.Б.Дейвисом.

Вдруг Джек Галлоуэй, коммерческий директор, спросил меня:

— Чем вы теперь занимаетесь, мистер Дейвис?

— Ничем особенным. Я был связан, гм… с автомобильной промышленностью… Но собираюсь в отставку. А почему вы спрашиваете?

— Почему? Разве не ясно? — Он живо обернулся к главному инженеру, мистеру Макби: — Ты слышал, Мак? Все вы, инженеры, одинаковы: не видите своей выгоды, даже если она у вас под носом. Вы спрашиваете «почему?», мистер Дейвис? Потому что вы — герой романа «Основатель фирмы восстает из могилы, чтобы увидеть свой замысел воплощенным в жизнь». «Изобретатель первого робота-слуги созерцает плоды материализованной мысли».

— Подождите минутку, — торопливо прервал я его разглагольствования. — Я ведь не объект для рекламы и не звезда «хваталки». Я люблю уединение. И не за этим я сюда пришел. Я пришел сюда просить место… инженера.

Брови мистера Макби поползли вверх, но он промолчал.

Некоторое время мы пререкались. Мистер Галлоуэй пытался доказать мне, что я просто обязан помочь фирме, которую основал, выступив в качестве живой рекламы. Мистер Макби говорил мало, но было очевидно, что он не считал бы меня удачным приобретением для своего отдела. Он спросил как бы между прочим, что я знаю о проектировании стереоцепей. Я вынужден был признать, что мои знания по данному вопросу почерпнуты из популярной литературы.

Наконец Куртис предложил компромисс:

— Видите ли, мистер Дейвис, ваше положение совершенно особое. Вы основали, можно сказать, не только эту фирму, но и целую отрасль. Тем не менее, как вам дал понять мистер Макби, отрасль шагнула далеко вперед за время вашего пребывания в «долгом сне». Что вы скажете, если мы зачислим вас в штат фирмы на должность… ну, скажем, «заслуженного инженера-исследователя»?

— И что это будет означать? — недоуменно спросил я.

— Все, что захотите. Но скажу вам по-дружески, мы надеемся на ваше сотрудничество с мистером Галлоуэем. Мы ведь не только производим продукцию, мы обязаны продавать ее.

— Хм. Буду ли я иметь возможность заниматься проектированием?

— Как вам угодно. В ваше распоряжение предоставят оборудование, и вы сможете заниматься чем пожелаете.

— В том числе заводское оборудование?

Куртис взглянул на Макби.

— Конечно, конечно… в пределах разумного, естественно, — ответил Макби. — Дальше он заговорил с таким сильным шотландским акцентом, что я с трудом понимал его.

— Вот и договорились, — бодро заметил Галлоуэй. — Прошу прощения, босс, я заберу мистера Дейвиса. Мистер Дейвис, не возражаете, если вас сфотографируют рядом с самой первой моделью «горничной»?

Я был рад видеть ее… та самая модель, которую я собирал, набивая мозоли на руках и обливаясь потом. Мне захотелось проверить, работает ли она до сих пор. Но Макби не позволил мне включить ее — похоже, он и вправду не верил, что я умею с ней обращаться.