(центр промышленности Юга) капитулировала. Со всего Юга на Север десятками тысяч бежали освобожденные рабы — южное сельское хозяйство приходило в упадок, а вампиры Конфедерации рылись в мусоре и пили кровь крыс. Как следствие, ужасные «призраки», резавшие и нагоняющие страх на федералов, стали встречаться значительно реже. К 4 марта 1865, дате второй инаугурации Эйба, война почти закончилась.
Не испытывая злобы, с милосердием, с непоколебимой верой в добро, как учит нас Господь, приложим все силы, чтобы закончить начатое дело, залечить раны нации, позаботиться о тех, на кого легло бремя битвы, об их вдовах и их сиротах, сделать все, чтобы получить и сохранить справедливый и долгий мир, как среди нас, так и с другими странами.
На параде, данному в его честь, мимо президентской трибуны промаршировал батальон негров.
Они отдавали честь, а у меня в глазах стояли слезы — в каждом из этих лиц я видел другое, то самое неизвестное мне лицо жертвы вампиров, взывающее к справедливости; лицо маленькой девочки на Старой Камберлендской дороге много лет назад. На каждом из этих лиц я видел муки прошлого и обещание будущего.
xxxxxxx
Генерал Роберт Е. Ли и его армия сдались 9 апреля 1865 года, положив конец Гражданской Войне. На следующий день Эйб получил письмо знакомым подчерком.
Авраам,
Умоляю тебя на время, пока читаешь эти строки, отказаться от вражды.
Ко мне отовсюду приходят радостные вести, что наш враг начинает исход — многие возвращаются в Европу, другие — в Южную Америку и на Восток, где им будет, конечно, сложнее охотиться. Они смотрят в будущее, Авраам — и они видят, что Америка, теперь и навсегда, стала страной живых людей. Как и твой знаменитый одноименец, ты был истинным «отцом народа» в течение этих четырех лет. И, как и от твоего знаменитого одноименца, Господь потребовал от тебя невероятную жертву. Ты вынес это достойно, так, как едва ли мог вынести живой человек. Ты благословил будущее, для тех, кто живет ныне, и тех, кто еще будет жить здесь.
Ты — ее гордость.
Всегда твой, Г.
Еще мальчиком Эйб решил «истребить всех вампиров в Америке». Это оказалось невозможным, но он сделал еще лучше: сделал жизнь вампиров в Америке невыносимой. Но был один вампир, что выжил и остался здесь… который верил, что мечта о нации бессмертных все еще достижима — но только, если умрет Авраам Линкольн.
Его звали Джон Уилкс Бут.
Рис. 3Е. Джон Уилкс Бут (сидит) позирует вместе с президентом Конфедерации Джефферсоном Дэвисом для портрета. Ричмонд, 1863. Единственное известное изображение, где Бут предстает в виде вампира.
Я оставляю вас, и надеюсь, что огонь свободы будет жечь ваши сердца, пока не останется никаких сомнений, что все люди равны и свободны.
Авраам Линкольн, речь в Чикаго, штат Иллинойс
10 июля 1858 г.
I 12 апреля 1865 года через лужайку перед Белым Домом в направлении колонн Южного Портика — где ясным весенним днем, таким, как этот, на балконе третьего этажа можно было увидеть президента — шел человек. Человек шел бодро, в руке держал маленький кожаный чемодан. Этим вечером в кабинете Авраама Линкольна шло обсуждение законопроекта о Секретном Отделе, лежащего на его столе, и так и оставшегося там до самой его смерти
Без трех минут четыре человек подошел к центральному входу и назвал дворецкому свое имя:
— Джошуа Спид, по приглашению президента.
Годы войны окончательно вымотали Эйба. Еще больше ослабила смерть Вилли. Он был хмурым, вел себя неуверенно. Морщины на лице стали глубже, под глазами чернели мешки, затягивали взор и добавляли мрачности. Мэри давно пребывала в депрессии, а в редкие минуты просветления тут же бросалась делать ремонт в помещениях, либо устраивала сеансы «коммуникации» с Эдди и Вилли. Их с Эйбом общение сводилось к неширокому ряду светских фраз. Где-то между третьим и пятым апреля, во время поездки в капитулировавший Ричмонд, президент написал на полях журнала небольшое стихотворение.
Тоска, старый друг,
Отдохнуть не дает —
Снова пришла,
И снова придет.
Отчаявшийся, в желании немного отвлечься и пообщаться с добрым человеком, Эйб пригласил старого друга провести вечер в Белом Доме. После уведомления о прибытии Спида, Эйб извинился перед министрами и вышел в приемную. Уже после смерти президента, в письме другому охотнику, Уильяму Сьюарду, Спид вспоминал, каким он увидел Эйба.
Президент положил руку мне на плечо, и мы посмотрели друг на друга. Он заметил мое удивление и некое разочарование, потому что я, вглядываясь в лицо, не мог не заметить той слабости, которую никак не ожидал увидеть. Куда-то исчез могучий широкоплечий гигант, разрубавший вампиров на части одним взмахом топора. Исчез смеющийся взгляд и твердая решимость. Остался сутулый, тощий джентльмен с бледной кожей, выглядевший на двадцать лет старше своего возраста.
— Мой дорогой Спид, — сказал он и пожал мне руку.
Двое охотников ужинали вдвоем — Мэри опять слегла с головной болью. После они вернулись в кабинет Эйба, где проговорили до самого утра, смеялись, вспоминали былые времена, когда оба жили над магазином в Спрингфилде. Еще говорили об охоте; о войне; о слухах, что вампиры массово покидают Америку. Но больше всего, о самых обычных вещах: о семьях, делах, о чуде фотографии.
Я получил именно то, что хотел. Мои тревоги улетучились, успокоились мысли, и я снова был самим собой в течение этих, словно миг, пролетевших часов.
Далеко за полночь, когда они отсмеялись над всеми историями и анекдотами, Эйб рассказал другу один свой сон. Сон, который тревожил его уже несколько дней. В одной из своих последних записей Эйб сохранил его содержание для потомков.
