— Маршал Шапошников был тяжело болен, — ответил Малеев.

— Как здоровье Буденного и Ворошилова? — полюбопытствовал Шкуро.

— Отличное. Если это вас интересует.

— Как же! Как же! Приходилось с ними встречаться. Я имею в виду на поле брани. Вы еще не воевали в те времена.

— Напротив, воевал. И, представьте себе, в кавкорпусе Семена Михайловича. Рядовым бойцом.

Шкуро сделал пренебрежительную гримасу:

— Бойцы мало что знали.

— Мало?! — возмутился Малеев. — Мне не забыть, как ночным штурмом буденновцы овладели Воронежем. Захватили ваш штабной поезд. Если не изменяет память, вы, господин Шкуро, чудом спаслись на автомобиле. А под Касторной? А на переправе через Северный Донец? От вашей конницы, извините, осталось мокрое место. Все помним, — все, по числам…

— И я вас, буденновцев, погонял… — начал было Шкуро и осекся, почувствовав на себе недобрый взгляд Краснова.

— Полно, полно вам, — возбужденно проговорил Краснов. — Молчите.

Он потер носовым платком воспаленные глаза и обратился к Малееву:

— Получу ли я возможность написать мемуары?

— Не знаю. Правительство решит.

— В таком случае, что же нас ожидает?

— Правительство решит, — повторил Малеев. — Оно выполнит волю народа.

— Я всегда стоял за русский народ.

— Лжете, казачий атаман, — перебил Малеев. — Вы его предали. В первые же дни после установления Советской власти пытались задушить революционный народ. Надеюсь, вы не забыли Пулковские высоты?! Получили по заслугам.

Краснов поморщился, отвернулся к Шкуро.

— Слушайте, слушайте, Петр Николаевич, — прошипел тот.

Сзади захихикали.

Глядя на нас, Краснов почти крикнул:

— Смею вас заверить, все годы я спасал Россию!

— Чего стоят ваши заверения?! — парировал Малеев. — Вы Ленина обманули. Клялись, давали честное слово не воевать против нас. И что же? Продались немецким империалистам, дважды наступали на Царицын. И Гитлеру служили верой и правдой. У вас погоны из той же канители, что и у нацистских генералов.

— Другой не нашли, — поспешил оправдаться Шкуро.

Генерал Павлов взглянул на часы. Мы поняли: пора уходить.

Через полчаса наша комиссия уже осматривала лошадей. Их насчитывалось полторы тысячи. Мне не случалось сразу видеть столько различных пород. Здесь были и чистокровная донская, и венгерская, и арабская, и ахалтекинская, и другие. Ходили с Малеевым, любовались красивыми лошадьми, а из головы не выходило свидание с арестованными на подземном орудийном заводе.

В Юденбурге мы пробыли три дня. Кажется, на второй день прилетел самолет. На нем арестованных отправили в Москву. И все…»

Доценко поднялся со стула. Долго смотрел на люстру, точно хотел еще что-то припомнить. Его и меня отвлек голос диктора.

В соседней комнате включили телевизор. Шла передача в честь 50-летия Октября.

Шел май 1945 года. Гитлер уже покончил с собой, рейх доживал последние дни, а предатели Родины, отпетые авантюристы, главари контрреволюции еще замышляли кровавые операции.

— Я полмира отправлю на тот свет, прежде чем меня поймают! — разъяренно кричал атаман Шкуро. — Мои «дикие дивизии» и «волчьи сотни» пройдут смерчем и проложат нам дорогу.

Не прошло и двух месяцев, как Шкуро и Краснов, их сподвижники были пойманы советскими чекистами. Об их пленении до сих пор ходят разные вымыслы. Сегодня мы рассказываем, как действительно была проведена эта чекистская операция…

Много операций за войну провел чекист Соловьев. Каждый день преподносил нелегкую задачу. Так было под Ленинградом и Сталинградом, в степях Донбасса, на берегу Днепра, у озера Балатон. Операция на венгерской земле особенно памятна. С помощью патриота-венгра чекисты Соловьева разорили здесь «осиное гнездо» — гитлеровскую разведывательно-диверсионную школу.

Уже гремели последние залпы фронтовых орудий, но капитана-чекиста ждали впереди новые трудные испытания. От народного гнева и возмездия, как стало известно, готовились скрыться изменники Родины, ставшие жестокими фашистскими палачами…

Армия, в которой находился капитан-чекист Соловьев, закончила боевые действия в австрийском городе Грац. Победа, весна настраивали на долгожданный отдых, мирные занятия. Но Михаил Соловьев готовился к операции по захвату главарей белогвардейских банд, ставших на службу фашизму, — генерала Краснова, атамана Шкуро, командира «Дикой дивизии» князя Султан-Гирея Клыча, генерала-эсэсовца фон Паннвица…

Генерал Краснов на второй день после победы Октября двинул свои войска на Петроград, против революции. Но его части были разбиты, сам Краснов попал в плен. Крестясь, он дал честное слово, что прекратит борьбу против Советской власти. Его отпустили. Но он нарушил слово и бежал на Дон, где собирал силы контрреволюции и прославился карательными операциями. Потом преданно служил фашистам.

Шкуро… Авантюрист, грабитель, исключительно жестоко расправлявшийся с мирным населением… Кровавый след истязаний и зверств Шкуро оставил по всему югу страны. Не зря в народе его звали атаманом Шкура.

Недалеко от Граца находились репатриационные лагеря с пересыльным пунктом. Они гудели, как ульи. Здесь собрались сотни тысяч перемещенных лиц, военнопленных, остатки казачьих сотен. По утрам среди базарного многолюдья нередко ходил невысокий, плотный мужчина в коричневой гимнастерке. Это был Соловьев. Он заводил разговоры с бывшими узниками концлагерей, казаками.

— А сами-то вы откуда? — любопытствуя, как-то спросил бывший кубанский казак, поседевший на чужбине.

— Ищу вот побратимов.

— Тут разве найдешь. Вчера говорили, Краснов появлялся, а сегодня его уже видели со Шкуро за сто верст отсюда… Боятся они ЧК, вот и рыщут туда-сюда.

Вечерами собирались чекисты, делились наблюдениями, обобщали факты, а утром капитан обо всем докладывал начальнику отдела «Смерш» армии полковнику Федору Ивановичу Окорочкову.

— Хотим тебе, — хитровато прищурясь, заметил полковник, — дать другую, побольше должность — включить в состав репатриационной миссии…

— Значит, дипломатом?

— Не только. Но и дипломатию в ход надо пускать, когда стихли бои… Мы тебя сделаем заместителем руководителя миссии полковника Шорохова.

Вскоре начались переговоры о передаче советским представителям бывших военнопленных, казаков из охранного корпуса. Части его использовались в свое время в боях против наших войск, партизанских борцов в Белоруссии, на Балканах, в Италии.

Советские представители настойчиво ставили вопрос о разоружении военных отрядов. «О, это опасно, — возражали англичане. — Они напиваются и стреляют». Во время переговоров зашла речь о генерале Краснове, атамане Шкуро и других военных преступниках. Все наши попытки выяснить их