мистер Торнхау часто читал мне в детстве.

— Не едете! — в бешенстве рычит он. — Не едете! Когда я велел вам — то есть посоветовал — ехать! Как еще мы сможем выяснить, кто такая на самом деле ваша новая подруга? Уверяю вас, она знает, что господин по имени Горст, встреченный там Шиллито, приходится ей отцом, — просто не признаётся. На острове наверняка остались люди, помнящие Горста, а теперь вы заявляете, что не едете! Сколько раз я повторял вам: ваша драгоценная компаньонка не та, за кого себя выдает, и она представляет для нас опасность. Однако вы по-прежнему доверяете ей! Теперь мы упустили великолепный шанс докопаться до правды о мисс Эсперанце Горст. Я недоволен, миледи, крайне недоволен!

Для пущей выразительности он сильно ударяет тростью по полу, с самым угрожающим видом.

— Персей возражал против моей поездки на Мадейру, — со спокойным вызовом говорит Эмили.

— Персей! Вы предпочитаете следовать советам вашего самовлюбленного сыночка? Да что он знает о нашем деле или о наилучшем способе все уладить? Вы с таким же успехом могли посоветоваться с его тупоумным братцем!

Человек послабее духом оробел бы под презрительно-оскорбленным взглядом Эмили, но мистер Вайс продолжает яростно сверкать на нее глазами.

— Я не спрашивала мнения сына по данному вопросу, — хладнокровно произносит она, демонстрируя замечательное самообладание. — Персей заподозрил, что решение насчет Мадейры — пускай доктор Мэнли первый порекомендовал мне лечиться там — я приняла под вашим влиянием, а вы прекрасно знаете, как он к вам относится, Армитидж. Одного этого подозрения для него оказалось достаточно: он явился ко мне и в самых настойчивых выражениях попросил, чтобы я поехала в любое другое место. Я поняла, что он прав. Я совершенно не хотела на Мадейру. Утомительное морское путешествие, потом скучное прозябание на острове, где практически не с кем общаться, — нет, такое меня не устраивает. Помимо тепла мне нужны простор и свобода. Сын предложил поехать в Италию, а его намерение сопровождать нас полностью совпало с моими желаниями. Так что все решено и улажено. Мы едем во Флоренцию.

Упрямство Эмили приводит мистера Вайса в еще сильнейшую ярость. Он нависает над ней, похожий теперь на громадное хищное насекомое.

— Идиотка! — шипит он, отбросив напускную учтивость. — Почему вы меня не слушаете? Она здесь, чтобы навредить вам. Неужели вы не видите этого? Я еще не выяснил, зачем она здесь и кто ее прислал, но глупо думать, что она не дочь Горста — таких совпадений не бывает. Чутье подсказывает мне: мы начнем понимать, какую тайную цель преследует она, как только установим, кем являлся он.

— Я уже спрашивала вас и спрошу еще раз, — бесстрастно говорит Эмили. — Почему вы так уверены, что Алиса обманывает нас? Каким своим поступком она вызвала у вас подозрения?

Мистер Вайс со вздохом усаживается на диванчик рядом с ней и, взяв за руку, вкрадчиво спрашивает:

— Скажите, миледи, знакомы ли вы с неким мистером Джоном Лазарем?

Она отвечает, что никогда о таком не слышала.

— Мистер Джон Лазарь — бывший судовой агент, проживающий на Биллитер-стрит в Сити. Так вот: по-вашему, какие у вашей обожаемой компаньонки могут быть причины для визита к этому джентльмену?

Не дождавшись ответа, он отпускает руку Эмили и принимается с самым многозначительным видом изучать свои тщательно наманикюренные ногти.

— Вероятно, мне следовало упомянуть, — произносит он знающим тоном, от которого у меня все холодеет внутри, — что большую часть своей профессиональной жизни мистер Джон Лазарь занимался виноторговлей на атлантических островах и обретался на Мадейре.

На лице Эмили отражается легкое беспокойство, хотя оно не идет ни в какое сравнение с ужасом, охватывающим меня при словах мистера Вайса. Ну и тупица же я! Разумеется, он осведомлен о моем визите на Биллитер-стрит — ведь его слуга Диггз следил за мной.

— Подумайте сами, — настойчиво продолжает мистер Вайс. — Откуда, по-вашему, мисс Горст узнала, кто он такой и где живет? Шиллито ей точно не говорил. Значит, кто-то другой.

— Кто-то другой? Но кто?

— Если мы это узнаем, — отвечает он, теперь совершенно спокойно, — мы узнаем все.

Эмили встает с диванчика и начинает расхаживать по комнате, прижав ладони к вискам.

— Это уже слишком! — восклицает она. — У меня сейчас голова лопнет от всех ваших инсинуаций. Я должна слушать голос сердца, а сердце говорит мне, что Алисе нечего скрывать и всему этому есть самое невинное объяснение. Чтобы я переменила свое мнение, вам нужно предъявить доказательства, Армитидж, веские доказательства. Они у вас имеются? Нет. Во всем виноват Шиллито. А что сам он думает на сей счет? Он по-прежнему полагает, что задолго до встречи на Мадейре знал мистера Горста под другим именем?

— Увы! — вздыхает мистер Вайс. — Шиллито едва ли сможет подтвердить свое мнение.

— Я так и знала! — торжествующе восклицает Эмили.

— Что вы знали, миледи?

Он медленно поднимается на ноги и становится лицом к лицу с ней.

— Знаете ли вы, к примеру, — продолжает мистер Вайс, — что вчера вечером на Финсбери-сквер на мистера Шиллито напали два головореза, зверски избили и бросили умирать.

Пораженная новостью, Эмили невольно ахает.

— На мистера Шиллито напали! Да что вы такое говорите?

— Я говорю, миледи, что мой старый друг Шиллито, изувеченный самым чудовищным образом и в настоящее время лишенный речевой и двигательной способностей, по прогнозам врачей, не протянет и недели. Любой другой человек уже скончался бы от столь тяжких телесных повреждений, но Шиллито всегда славился крепким черепом.

— Алиса здесь совершенно ни при чем, — настаивает Эмили. — Разумеется, я страшно потрясена, но это обычное уличное нападение, вне всяких сомнений. Он был ограблен?

Мистер Вайс вынужден признать, что преступники действительно забрали у Шиллито кошелек и золотые часы, но тут же добавляет:

— Конечно же, было очень умно представить дело случайным уличным нападением. Но свидетель происшествия, кофейный лоточник, немногим ранее видел, как эти два мерзавца разговаривали — в фамильярной манере, по его выражению, — с неким высоким, хорошо сложенным, закутанным в шарф господином. Отсюда я заключаю, что ни о какой случайности здесь не идет речи и что ограбление являлось не основной целью, а всего лишь вознаграждением за работу.

Эмили слегка теряется, но быстро овладевает собой и снова спрашивает, какое я могу иметь отношение к нападению на мистера Шиллито.

— Ну, возможно, не прямое, — неохотно признает мистер Вайс. — Но если косвенное, о котором она сама не догадывается? Я бы сказал, что мисс Горст безусловно причастна к делу. Ибо здесь, как в случае с мистером Джоном Лазарем, я угадываю направляющую руку Призрака.

— Призрака? — Эмили иронически усмехается.

— Так я называю неведомую нам силу, руководящую ходом событий, — поясняет мистер Вайс. — Проще говоря — человека, стоящего за мисс Горст подобием бесплотного призрака.

— Вы городите чушь, — с презрительным смехом отвечает Эмили. — Я сыта по горло вашими дикими обвинениями и беспочвенными подозрениями. Сначала мы имеем господина, с которым Шиллито мельком встречался двадцать лет назад и который может быть, а может и не быть отцом Алисы. А теперь еще и вашего таинственного Призрака. Безусловно, они не могут являться одним и тем же лицом — ведь вы наводили справки в Париже и доподлинно узнали, что отец Алисы, Эдвин Горст, умер и похоронен на кладбище Сен-Винсен. А если ваш Призрак не Эдвин Горст, тогда кто он и зачем — если даже он действительно существует — прислал Алису сюда? Нет, Армитидж, увольте меня от необходимости выслушивать подобный вздор.

Поняв наконец, что она непреклонна в своей решимости защищать меня, мистер Вайс слегка