ничего из них так и не увидел.
— Отступление 2-
— Что скажешь, брат? — с нескрываемым интересом спросил широкогрудый рогатый гигант у своего белокрылого соседа, краем глаза косясь на огромное, висящее в пустоте зеркало, от которого не отходил все последнее время.
'Светлый', занимавшийся тем же самым, странно хмыкнул.
— Хороший Ход. Твой Игрок делает успехи.
— То есть, ты больше не собираешься вмешиваться и не станешь просить меня вернуть его обратно?
— Нет. Мы ведь договорились.
— Хорошо, — 'рогатый', отчего-то задумавшись, молниеносно сменил облик, превратившись в какую- то хищную тварь, состоящую из одних только когтей и зубов, но потом, спохватившись, вернул прежний облик. Правда, без рогов и крыльев. Просто высокий, могучий, облаченный в одну лишь набедренную повязку мужчина с хищным, жестоким лицом, небрежно разметавшейся по плечам гривой пепельно-серых волос и бездонными глазами древнего бога, в которых, как в зеркале, отражалась вездесущая пустота.
'Светлый' посмотрел на него с насмешкой.
— Тебе еще не надоело?
— Что именно? — все в той же задумчивости у гиганта посерела, а затем и окончательно почернела кожа, потом вернулись на место крылья и, самыми последними, заново отросли витые, недобро поблескивающие в темноте рога.
— Вот это: ты намеренно пугаешь смертных.
— Ну, кто-то же должен это делать, если ты избрал для себя благородный путь всеобщего Защитника и Охранителя.
'Светлый' поморщился.
— О нет. Только не начинай снова…
— А что, правда глаза колет? — ухмыльнулся 'рогатый'. — Ты ж всегда в белом, весь такой чистый и незамаранный. А я тут с Тварями вожусь, в грязи ковыряюсь, в Тени купаюсь, как в луже. Души пожираю на завтрак сотнями. Мы такие разные…
— Чтоб у тебя рога больше никогда не отвалились, — с чувством отозвался белокрылый, отойдя от зеркала. — Знал бы, что ты так изменишься, поменялся бы с тобой местами.
— И тогда бы я стенал, как ты сейчас, глядя на мои рога и крылья! — неожиданно расхохотался 'темный'. — Нашел что сказать, брат! Нет, пожалуй, не надо мне такого! Стал уж Тенью, белое больше никогда не надену! Хватит мне и того раза, когда…
— Не напоминай, — страдальчески скривился 'светлый'. — Самая глупая твоя идея и с самыми ужасными последствиями.
— Для кого? Для тебя?
— Нет. Для мира.
— Я хотел, как лучше, — тут же нахмурился рогатый гигант, и его черные глаза на миг блеснули таким же ярким золотом, как у белокрылого. Правда, всего на мгновение, за которое не успевает родиться и умереть даже сверхновая, но 'светлый' все равно заметил. А заметив, тут же отвернулся и сделал вид, что внимательно смотрит на Вечность.
— Я знаю. Ты всегда хочешь, как лучше.
— Тебе просто не нравятся мои методы.
— Боюсь, не только мне.
— Брат…
— Все, мне пора, — внезапно повел плечами белокрылый и быстро шагнул к послушно расступившейся перед ним темноте. — Нужно кое-что еще проверить, прежде чем ты сделаешь ответный ход.
'Рогатый' настороженно посмотрел ему вслед, но 'светлый' больше ничего не добавил, а, раздвинув плечами недостаточно широкий проем, бесследно растворился в холодной беззвездной пустоте.
Глава 8
Я лежала на расстеленном одеяле и, заложив руки за голову, неподвижным взглядом смотрела на незнакомые звезды, среди которых где-то очень далеко затерялась крохотная Солнечная система с еще более крохотным голубым шариком планеты под названием Земля.
Чего вдруг накатила ностальгия, не знаю. Но почему-то с наступлением темноты мне неожиданно сделалось тоскливо, а мысли при виде красивого звездного неба сами собой свернули к родному дому.
Злость на старосту давно прошла — я никогда не умела копить ненависть — однако неприятный осадок все равно остался. А вместе с ним во мне крепла стойкая уверенность в том, что я должна, если желаю полностью освоиться в этом мире, как можно быстрее начать собирать информацию. Считай, полгода тут провела. Пора бы вживаться, вливаться в новую среду, а я то к эарам спешила, как на пожар, то в лесу засела, как сыч, уделяя внимание лишь учебе у Теней. Теперь, вот, по глуши надумала мотаться… ага… и первый же встречный пройдоха обул меня, как маленькую, наколов на такой элементарной вещи, как нехватка знаний о местных законах.
На Теней в этом плане надежды тоже нет — о Валлионе они знали слишком мало, потому что последние сто лет провели в виде призраков внутри чужого Браслета, а сведения из их прошлой жизни уже давно и безнадежно устарели. Как, к примеру, с Договором. С Лином — та же ситуация: в городах он никогда не жил и все, что знал, давно успел мне рассказать. Но все равно это не спасло нас от нелепой ошибки. Короче, мне срочно нужен ликбез по местной юриспруденции. И свод здешних законов, который желательно бы увидеть в оригинале и тщательно проштудировать.
Одна загвоздка: ни одного добровольца, готового поделиться со мной этой ценной информацией, поблизости не видать. Голова рирзы — не в счет: она и при жизни-то была не слишком общительна. А единственный возможный источник — Мейр — так и не соизволил ни появиться, ни хотя бы знак подать, что слышит мой неумелый зов.
'Может, я не так зову? — задумалась я, легонько покусывая лезущую в лицо травинку. — Может, я что-то не поняла?'
…-
Выпустив травинку, я прикрыла глаза и снова попыталась сосредоточиться.
Так… лежу на спине… расслабляюсь… пытаюсь почувствовать окружающий мир… даже вроде чувствую что-то… слышу, как шелестит листва на деревьях… чувствую запах трав, в котором все отчетливее проступает аромат мясной похлебки… ощущаю, как руки щекочут тоненькие травинки… потом — темнота… и снова свет, неярко пробивающийся сквозь сомкнутые веки. Этот свет медленно охватывает мое тело, распространяясь по нему, как сияние маленького солнца. Затем он выходит наружу, заставляя мою кожу потихоньку светиться. А после легкими лучами расходится во все стороны, выхватывая из пустоты все тот же лес, который я только что видела своими собственными глазами, колышущиеся от игривого ветерка травы… могучие сосны с непривычно голубыми иголками… другие деревья, названия которых я так и не научилась произносит правильно… вот это, кажется, мерий — он похож на мелколиственный ясень… вот это инрес, у которого после цветения на ветках вырастают похожие на желуди плоды… я немало их съела по осени, когда занималась добровольным затворничеством. Вот это севег — идеально прямой, ровный, как стебелек, но толстый и такой красивый со своей серебристо-голубой листвой, что у меня каждый раз дух захватывает, когда доводится встречать этих красавцев на дороге… деревьев тут много… очень много. А уж кустов и того больше: и ревет, и ратан, и плетистый верль, и чего только нет. А рядом цветы — розовые, голубые, сиреневые… красивые… очень красивые, особенно когда смотришь на них не обычными глазами, а
