континенте собственную разведку и службы безопасности. Роджер Холлис уверенно продвигался вверх по карьерной лестнице, и уже упоминавшийся в этой книге сэр Дик Уайт, ставший к тому времени генеральным директором МИ-5, назначил его своим замом.

Райт, знавший о дружеских отношениях Бланта с Уайтом, взял это на заметку, пытаясь на протяжении шести лет вырвать у хранителя королевских галерей признание в том, что Холлис и был «пятым». Безуспешно. В качестве доказательства существования этого призрачно-смутного «пятого» Райт приводил в своей книге «Ловец шпионов» достаточно сомнительный довод: мол, в 1945-м русские согласились на уход Бланта из контрразведки только потому, что там оставался другой их агент. Не приводя конкретных доказательств, он без стеснения называл его имя: сэр Роджер Холлис.

К тому времени версия о «пятом» была подогрета и показаниями сбежавшего на Запад майора Голицына. Тот дал материал на Филби и утверждал, что «Кембриджская группа» состояла из пятерых.

Это сыграло на руку Райту. В МИ-5 была создана специальная комиссия «Флюенси», которой было поручено заниматься поиском работавших на СССР «кротов» из контрразведки.

Заканчивался 1961 год, Холлис уже возглавлял МИ-5 в качестве ее генерального директора, но это не помешало подвергнуть его допросам (!). Комиссия, деятельность Райта, вся атмосфера подозрительности добавили немало сложностей в работе. В МИ-5 царила нервозность, ее сотрудники были словно расколоты на два лагеря. Одна часть поддерживала своего многолетнего шефа, доказывая, что именно при нем и были изобличены Бёрджесс с Маклином, а Филби изгнан из разведки. Другие подозревали Холлиса в шпионаже. Конечно, деятельность МИ-5 была не парализована, однако затруднена…

Холлис и его сотрудники арестовали советского нелегала Конона Молодого — он же Гордон Лонсдейл — вычислили и засадили на 42 года в тюрьму сотрудника британской спецслужбы Джорджа Блейка, а им всё равно не верили. Райт же находил новых и новых подозреваемых. В том числе — и заместителя Холлиса.

В 1965-м сэр Роджер вышел, как и планировалось, в отставку. А в 1969 году его опять допрашивали хорошо знакомые по многолетней совместной работе собственные сотрудники. Кабинет даже оборудовали специальными техническими устройствами, и на протяжении двух дней допросов аналитики, сидевшие в соседней комнате, следили за поведением Холлиса, его реакцией на вопросы. Потом они еще долго изучали, сравнивали данные им ответы, надеясь подловить подозреваемого на неточностях… Естественно, среди обосновавшихся в той комнате был и Питер Райт.

Экс-шеф контрразведки не сделал никаких признаний, не возвел напраслины ни на себя, ни на других. Отмел все подозрения. Если читателю кажется, что я пишу о Холлисе с симпатией, то это правда — он был хороший профессионал. А ведь самое страшное, когда тебя подозревают свои. В конце концов досье Холлиса, к горю Райта, пришлось закрыть.

Но что было делать с нападками, которые то утихали, то вновь набирали силу? Истерию попыталась прекратить премьер Тэтчер. В марте 1981 года она рассказала членам парламента о дополнительном расследовании по делу Холлиса. «Очень часто доказать невиновность человека не представляется возможным. Но против сэра Роджера Холлиса не найдено ни одной улики. Сделан окончательный вывод: он не является агентом советской разведки».

И все равно Райт и компания не сдавались. Запрещенная в Англии книга «Ловец шпионов», изданная им в Австралии, как и менее весомые книженции английских журналистов, будоражила умы коллег, сеяла сомнения в обществе. Подливая маслица в огонь, Райт настаивал: среди представителей высшего эшелона британских спецслужб — а может, и не только спецслужб — засели предатели. Урон, ими нанесенный, гораздо серьезнее, чем принято считать.

Ушедший в отставку Райт снова нашел предлог для выдвижения обвинений против Холлиса в мае 1988 года — после смерти Филби. Заявил, что английские спецслужбы «съедаемы сомнениями» из-за так и не полученного ответа на вопрос «а был ли пятый?». Прошло уже столько лет после кончины Холлиса, ушедшего еще в 1973-м, а дебаты все продолжались…

Известный в Великобритании историк и аналитик разведки, тогдашний член парламента от консервативной партии Руперт Элласон, выпускающий свои многочисленные книги под псевдонимом Найджел Уэст, пытался положить конец спору. «Это плохо для морали, это плохо для проведения операций», — писал он.

Но даже к умершему Холлису нашлись претензии, которые его хулители считали обоснованием доказательств его измены. Доказательства эти были совершенно удивительные! Известно, что, выйдя в отставку, Роджер Холлис развелся с женой, с которой прожил в браке больше трех десятилетий. Почти сразу же после процесса сэр Роджер женился на своей секретарше. Сколько лет он поддерживал с ней интимные отношения, находясь во главе МИ-5, не знает никто. Что ж, дело житейское…

И это было сочтено… доказательством его вины! Мол, советские спецслужбы шантажировали его этой связью и разрешили узаконить ее только после выхода Холлиса в отставку. Вот вам и все улики.

Занавес! Тушите свет…

Этот человек совсем не из тех, кто вот так возьмет и выложит всё, что знает о Киме Филби. Но в каждом слове моего собеседника — до недавнего времени руководителя одного из управлений Службы внешней разведки — столько пиетета к Филби, что невольно задумываешься, каким Ким был высокопрофессиональным разведчиком и как он умел завоевывать расположение людей.

Отвечая на мои вопросы, он словно скульптор отсекал все ненужное, придуманное, незначащее, создавая образ знакомого ему, уже стареющего Филби… Сравнение со скульптором неслучайно: и в Москве Ким Филби оставался все той же скалой, глыбой твердой породы, о которую вдребезги разбивалось наносное, сугубо житейское, особой роли в судьбе разведчика не игравшее…

Попробую привести нашу некороткую беседу. Это не интервью, не вырвавшаяся откровенность, а профессиональная оценка, которую один профессионал дает другому — Киму Филби.

— Может быть, начнем с ваших первых впечатлений о Филби?

— Не думаю, что это может иметь особое значение. Потому что мы приходили, уходили, сменялись в силу служебных причин. До меня с ним был другой человек, тоже проработал год с небольшим. Потом пришла ему, как это у нас принято, пора уезжать. Понимаю, если бы вы задали вопрос о первых впечатлениях Джорджу Блейку — он личность того же масштаба, и это сопоставление могло бы быть значимым… К слову, мне посчастливилось участвовать в работе одновременно и с Кимом Филби, и с Джорджем Блейком.

— Вы часто с ними виделись?

— Не сказать, что часто. Главным образом по важным событиям: юбилеи и праздники нашей Службы, какие-то даты у Кима и Джорджа. Организация их поездок по стране, участие в решении разных вопросов, в том числе и бытовых…

Период моей работы с ними совпал с достаточно интересным периодом в жизни нашего государства и, соответственно, Кима и Джорджа. «Перестройка», «гласность» — они коснулись и нашей сферы деятельности. Тогда руководство комитета и Первого главного управления пошло на некоторое приподнимание завесы таинственности вокруг этих людей, на выпуск их в эфир. Помню, известный журналист Генрих Боровик получил возможность взять короткое интервью у Кима, его показали по телевидению. В это же время Ким предложил идею относительно того, чтобы дать интервью Филипу Найтли.

— Британскому журналисту, написавшему массу книг о разведке. У них была долгая переписка перед московской встречей…

— Что отмечено в истории. Вы это интервью читали?

— Да, но Филби мало что рассказал Найтли. Почти ничего.

— А я ту беседу оцениваю по-другому.

— И как же?

— Как подведение итогов своей жизни. Недавно еще раз перечитал интервью — уже с нынешних