прикрыть меня от ветра. А я в самую большую пургу никогда от ветра не отворачивался, как будто боролся с ним и все усилия прилагал, чтобы победить. Отец за горячим ужином иногда говорил: «Что будет с нашим Гришей? Любит книги читать о всяких приключениях».

Вспомнил, как я по вечерам вслух читал книгу «Как закалялась сталь», восторгался героями. Вспомнились слова отца «против власти не попрешь». Но при чем здесь власть? Я никогда против власти не восстану, власть хорошая — есть люди плохие у власти, с ними надо бороться.

В борьбе за справедливость можно и жизнь отдать. Вот скоро зайдут несколько милиционеров, скрутят руки назад и прощай борьба за справедливость, а потом что?

А потом, кто следующий? И так по одному «борцов» уничтожат. Нет, живым не дамся. Мысли вихрем понеслись, не угонишься, самый лучший момент, пока не связан — покончить с собой. И как будто меня подгоняют: «Скорей беги, опоздаешь, железная дорога рядом…»

Услышал гудок поезда, зовущий: «Скорей, скорей, опоздаешь». Вскочил с постели, к двери рванулся. И тут пришла мысль: «Куда спешишь? Остановись!» Остановился у двери и размышляю: «Вчера испугался смерти, а сегодня сам ее ищешь. А как не хочется идти в тюрьму. Хотелось быть свободным. Но уже поздно, директор не простит. Может, пойти попросить прощения? Как будет унизительно, а друзья что скажут? «Герой» в кавычках».

Какой-то шум послышался в коридоре. Я спрятался за дверью. Мысль стучит в голове: «Опоздал». Толпа ребят врываются в комнату: «Где он, куда ушел?» Нашли меня за дверью, схватили под руки и вытащили на улицу.

Все разом кричат, но ничего не пойму, одно понял ясно:

— Тебя там ждут, начальство вызывает!

И здесь я закричал:

— Пустите, не пойду, живым в руки не дамся!

Затолкали меня в зал. Директор протокол в руках держит: «Уже состряпал дело, — подумал я, — наверное, решение сейчас объявит. Говорят, что от судьбы никуда не уйдешь, может, в тюрьме умнее буду? Эх! Будь что будет».

— Товарищи, я хочу зачитать протокол о решении нашего собрания: «Общее собрание завода рассмотрело причину массового брака на производстве. Причина брака выявлена руководителями завода, партийной и комсомольской организациями. Особенно отличился кочегар завода, Зинченко Григорий Васильевич! Решено: всему коллективу завода простить задолженность. Деньги, полученные рабочими в долг — считать зарплатой последнего месяца. За активное участие в выявлении брака Зинченко Григория Васильевича наградить месячным заработком в сумме пятьдесят рублей».

А теперь, товарищи, заберите назад ваши заявления об увольнении. Прошу всем разойтись и приступить к работе. Собрание закончено.

После этого случая меня уже не называли козлом, а дали новую кличку «Герой». На следующий день встретился с дядей Тимой, который после болезни уже вышел на работу. Он спросил:

— Ну что, герой, работать будем?

Я покачал головой в знак согласия. Окрыленный неожиданным счастьем, я предложил ему, чтобы он отдохнул, а я до конца смены поработаю один. Никогда не было так легко работать, как в этот день. Печь дышала жаром, а казалось, что дует холодный ветерок. Все же на свободе и доказал свою правоту. Да не только для меня, но и для всех рабочих этот день был как праздник. Печь снова была в начальной стадии обжига. Работы было мало и можно было поговорить, Я вспомнил прерванный разговор.

— Дядя Тима, вы до конца не рассказали, как женились и где ваша семья? Он был, как никогда, разговорчив, его лицо сияло счастьем. За два дня шли всякие разговоры обо мне. Мое выступление на собрании передавали один другому. Я стал чуть ли не революционером, а главное, всем объявлено прощение задолженности.

Дядя Тима продолжил свой рассказ:

— Мы окончили наш разговор на том, как я принимал заказы дома. По вечерам я стал встречаться с Катей. Пленила меня ее красота и очаровательный голос. В любом конце деревни, из сотни голосов, я узнавал ее. А когда в полночь все расходились по домам, я всегда старался провести Катю домой. По дороге она молчала, как будто ее голос с последней песней улетел, хотя в кругу друзей была всегда веселая и разговорчивая. Когда дойдем до ее дома, а это на краю деревни, она посмотрит мне в лицо и тихо скажет:

— Тимоша, спокойной ночи.

— До встречи завтра, — отвечал я всегда.

В это время у меня появился необыкновенный заказчик. Он уже надоел, а выгнать неудобно. Как только последний человек ушел, он тут как тут на пороге появился.

— Добрый вечер, Тимофей, по отчеству не знаю. У нас есть время ближе познакомиться. Сегодня у мня особый заказ, не нож или подковы сделать, а особо важный. Сделать металлические бороны, каких нет ни у кого, давай обсудим вместе, как это лучше сделать.

И тут он принялся хвалить меня на все лады, так что и не поймешь, чего он пришел. А он заливается на все лады: «Говорят, что ты все можешь делать, придумай для меня что-нибудь такое, чтобы все завидовали, в долгу не останусь, отблагодарю так, что всю жизнь помнить меня будешь».

— Помню его, Гриша, до смерти не забуду, если бы встретил, не знаю, что и сделал бы с ним. «Да еще говорят, ты не только мастеровой, ты и с паном в дружбе. А правда, что пан Филипп тебе кузницу подарил, просто так, взял и подарил? Я, конечно, не очень верю слухам: новую кузницу, где работает десяток рабочих, отдать даром — родной отец сыну не подарит. Скажи честно, правда это?» — глаза наглые, в упор смотрит и свое гнет, — такое случиться может, когда кто-то умом помешается. Филиппа знают все, со всех концов идут к нему, чтоб наняться на работу.

Сейчас он какой-то завод строит, в Германию частенько ездит. Ну, это его дело, а кузницу отдать так просто — не поверю.

— Частица правды есть, — ответил я, — заходит как-то в кузницу пан и говорит: «Идите все сюда». Мы побросали свою работу, подходим ближе. Пан продолжает: «Работы у меня по горло и без этой кузницы. Считайте, пана у вас нет. Я ее передаю Тимофею. Он будет давать вам работу и выдавать зарплату». Я испугался: «Что я буду делать?»

Стал просить пана: «Помилуй, пан, не могу, не для моего это ума. Если в чем провинился накажи, а управлять людьми не могу. Не могу металл и уголь доставать. Сам за двоих работать буду». «Жениться тебе надо, жена и поможет», — ответил пан и ушел. Тут мой заказчик возмутился:

— Дурак ты, Тимофей, простофиля. Такое счастье упустил. Жениться сказал, это дело. Я тебе помогу. Еще у меня есть заказик небольшой, да и товар я с собой прихватил.

Заказчик вышел. С улицы смех и голоса доносятся, ребята поют, Катин голос слышу. Заказчик вернулся, не один — за ним идет жена, толстая как купчиха, а следом девчонка, разодетая, как будто в церковь собралась.

— Тимофей, ты, наверное, после работы еще не ел, да и кто тебе приготовит ужин? Слышь, мать, ты ужин с собой взяла? Ты посмотри на дом — одна спальня, вторая, третья, а прихожая для гостей, а кухня! Ты только посмотри! Живет один, как барсук в норе, и хозяйки в доме нет. А дом-то новенький!

— Слушай, Тимофей, скажи откровенно, за дом в долгах по уши, не мог ведь пан Филипп дом подарить? Сколько должен? Кто тебе поможет, отца и матери нет. Давай потолкуем. Говоришь, кузницу предложил так просто, даром? Чудеса бывают всякие, особенно если «вавка» в голове. Пан предложил жениться — это дело, хозяйничать одному дома и в кузне — трудно.

И так он разошелся, что я даже растерялся, кто здесь хозяин, а кто гость, и вообще, что происходит? А мой заказчик слова не дает вставить, на одном дыхании строчит:

— Дочь, чего стоишь там у порога? Тебя и не рассмотреть, подойди ближе к столу, садись. А ты, мать, чего стоишь? Ставь на стол, что у тебя там в сумке и сама садись. Мы прихватили лучшие вина, что у нас есть. Как в сказке, на столе появилась закуска и вино. Садятся.

С краю стола дочь присела. Наши взгляды встретились и она опустила глаза. Смотрю — хорошенькая, сказать нечего, товар не плохой. Молчит, ни слова. Толком не разберусь, кто она? Невеста? Сваты пришли, похоже. Да только не в дом невесты, а в дом жениха. На улице слышу смех и шутки, все поют, но почему-то не слышно Кати.