– Простите, Великая Мать, – взял себя в руки Смотритель. – Я уверен, вы сделали все, что могли, но в данную минуту с вашей стороны было бы весьма мудро не мешать мне разбираться с моей ученицей.
– Я никогда не была вашей ученицей и никогда ею не буду! – возразила Маша. – Я не дам своего согласия! А вот вы сегодня мне солгали. Я пришла к вам за помощью, а оказывается, вы сами украли ребенка.
– Я не произнес ни слова лжи. Ни тебе, ни Птицам, – сурово произнес Смотритель. – Да, обычно я знаю гораздо больше, чем говорю. Но некоторые слова необходимо произносить вовремя, а есть такие, которые нельзя произносить никогда. Утром я отказал тебе в помощи, потому что именно ты виновата в том, что сына у Кристины похитили.
– Вы же его и похитили!
– Да, я же и похитил. А что мне было делать? Ты отказалась стать моей ученицей, а Андрей отказался быть моим учеником гораздо раньше тебя. Пусть родители дрожат за своих одаренышей, пусть дети приходят к моему Маяку – ни в одном из них нет подлинной магии!
– Как? – не поняла Маша. – А все их магические способности?
– Ни у одного! Их странности – умение выключать свет, маскироваться под предметы, искать жемчуг, не ныряя в воду, – всего лишь отголоски соседства с Тьмой. Ты же знаешь: Тьма – это перебродившая магия, а там, где живут Птицы, магии очень большое количество. Поэтому множество детей из Рогхрева, Керонды, Рогонды приспособились к соседству с Тьмой, переняли некоторые ее хаотичные чудесные свойства. И, конечно, тут же теряли их в чистой атмосфере Маяка, в присутствии Птиц, что и породило кучу домыслов. Между прочим, и Орден Сердцевидки, который дружил с Тьмой, не выносил присутствия Птиц.
– Только из трех городов?
– Это древние Птичьи города, рядом с которыми живут люди. Рогхрев – верх гор, Керонда – дно рек, Рогонда – дно гор. Птичьи названия, малышка! Есть и другие Птичьи гнездовища, но рядом с ними люди не живут. И вот, во всей Рогонде только двое, кроме меня, пришельца из другого мира, обладают подлинной, своей магией. Ты и Андрей. И всех моих стараний оказалось недостаточно, чтобы один из вас стал моим учеником. Но, будучи у Кристины – помнишь, я превратился в собаку, чтобы испытать тебя? Я почувствовал магию, исходящую от нее. Кристина никогда не обладала такими способностями, значит, ими должен обладать ее ребенок. Он, конечно, не сквозняк и не сын Шамана, но обладает подлинной магией. По силе он всегда будет уступать вам двоим, поэтому мне придется заниматься с ним с пеленок, развивать его способности и обучать его. Иван – будущий Смотритель, обещанный мне городом ученик, и Кристине придется с этим смириться. Ну что ж, она родит себе еще детей…
– Никогда мать не забудет ни одного своего птенчика, особенно первенца! Такая рана не затянется! – воскликнула младшая Великая Мать.
– Заткнись, курица! – заорал Смотритель.
Птица, на которой он прилетел, презрительно фыркнула, и Смотритель, несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, снова извинился перед Великой Матерью. Но та уже была так напугана, что закрыла себе рот обеими руками и зажмурилась.
Маша крепче прижала к себе неоясли. Она так долго держала их, что они показались ей теплыми. Через окошко девочка видела личико младенца. Ей было показалось, что тот похож на Кристину, но малыш сморщился во сне и чихнул и тут же стал похож на Игоря.
– Значит, из-за меня, из-за того, что я не согласилась стать вашей ученицей, Птицы разрушили дом Кристины, отняли ребенка? – произнесла девочка.
– Вот именно! Но теперь ты станешь ее приемной дочкой, – издевательски заговорил Смотритель. – Будешь ей помогать, ходить на работу к Капитошке после школы, утешать, когда женщина начнет вспоминать Ванечку. Потом станешь нянчиться с другими ее детьми. В общем, проживешь в Рогонде длинную интересную жизнь, потому что ты не выполнила свою миссию и никогда не вернешься домой. А Ванечка будет расти на Маяке, играть с Тьмой, дружить с Птицами, а в будущем, возможно, примет в ученики твоего сына, если, конечно, ты выйдешь замуж за Андрея. Ведь только вы двое в Рогонде обладаете подлинной магией, значит, и потомство у вас будет такое же талантливое…
– Не надо, – попросила Маша. – Простите, но вы говорите ерунду, чем дальше, тем больше. Я не отдам вам Ванечку.
– Я сильнее, – напомнил Смотритель, – и могу отнять его в любую минуту, даже без капли магии. Что ты сделаешь, маленькая девочка? Ничего!
Он подскочил к Маше и легко отобрал у нее неоясли. Затем толкнул девочку, и та упала на пол. А сам вскочил на Птицу, приказав взлетать. Маша упала на раненую руку, и ее буквально скрючило от боли.
Великая Мать наблюдала за всем происходящим через растопыренные пальцы. Как только хлопанье крыльев стихло, она несмело поскребла лапой пол. В комнату влетела черная штора, в которую, как в ковер, был завернут Андрей. Выпустив его, штора улетела обратно. Парень упал на пол рядом с Машей, но тут же сел, склонился над девочкой.
– Тебе больно? Рука, да? – Он попытался приподнять девочку, обнял ее, погладил по голове и обернулся к Великой Матери: – А вы чего смотрите? Птицы лечат себя сами, так сделали бы хоть что-нибудь!
– Рана, нанесенная другом, болит долго, – покачала головой Великая Мать.
В этот момент сверху снова послышалось хлопанье крыльев. Возвращалась Птица, на которой уехал Смотритель. Маша повернула голову, чтобы взглянуть на нее – на спине никого не было. Птица несмело подошла к ребятам, царапая когтями каменный пол. В уголках глаз Маша заметила приклеенные стразики.
– Отец отпустил меня, сказал, что я переутомилась и домой его увезет другая, – хрипло произнесла Птица. – Я думаю, Смотритель догадался, что мне больше не хочется служить ему, ни возить его, ни охранять. Он заставил меня ранить друга, украсть птенчика из гнезда, он кричал в моем присутствии на Великую Мать. Пусть та еще молода и неопытна, но все же Отец не должен так делать. А в конце концов он поднял руку на птенчика… на Машу.
– Здесь был Смотритель? Он ударил девочку?! – возмутился Андрей.
– Не ударил, просто отнял Ванечку, – объяснила Маша. – Я бы не отдала малыша добровольно и пыталась его остановить, он просто оттолкнул меня.
– Я хотела подняться вверх и броситься в пропасть с ним на спине, – прошептала Птица. – Я больше не считаю его Великим Отцом. Но у него в руках был птенчик…
Птица низко склонила голову, грива волос свесилась ей на лицо.
Андрей помог Маше подняться. Девочка без страха подошла к печальной Птице и обняла ее за шею.
– Прости, что я тебя ранила. – Птица положила голову на плечо девочке. – Я не хотела. Я просто карабкалась вверх по трубе, там было так тесно, а еще птенчик… Я жалею, что не пошла тогда с тобой на сделку, но я не смела ослушаться Великого Отца. Отец – залог мира между людьми и Птицами.
– Я не сержусь, – только и смогла произнести Маша, гладя Птицу по спутанным волосам. – Ты всего лишь поцарапала меня. А перед этим ты же спасла мне жизнь. Вместе с подружкой вытащила меня и Кирилла из пещеры, не бросила в Черный Час, доставила на Маяк.
– Ты можешь взглянуть на свои раны, – торжественно возвестила Великая Мать. – Я чувствую, что боли больше нет.
Ребята с сомнением взглянули на окровавленный рукав тельняшки Маши. Морщась, девочка завернула его, Андрей вынул из кармана ножик и разрезал бинты. Кожа была ровная, лишь еле заметная тонкая полоска тянулась от локтя до кисти, словно ране было уже много-много дней.
– Ну, тут не только магия, – глубокомысленно протянул Андрей, – тут и лечухи постарались.
– Раны дружбы… – снова начала Мать.
– Да слышали мы уже, – улыбнулась Маша и еще раз погладила Птицу по волосам. – Хорошо, что мы все выяснили.
– Садитесь мне на спину! – предложила Птица. – Я отвезу вас, куда скажете. Только в город не просите – там вот-вот начнется Черный Час, стоит Смотрителю вернуться к себе. Маяк сейчас самое безопасное место в Рогонде, но вряд ли Отец пустит вас к себе после всего, что произошло.
– Везите нас к вашему Шаману, – глубоко вздохнув, произнес Андрей. – Кроме него, у нас тут никого нет.
