Греции, и без того достаточно ослабленной славянскими поселениями, имеет в виду Константин Порфирородный в своем знаменитом месте из «Фемы»: «Ославянилась вся страна и сделалась варварской, когда моровая язва захватила всю вселенную, и Константин Копроним управлял ро-мэйским скипетром11. Громадная смертность, постигшая столицу, сопровождалась разнообразными последствиями. Между прочим, вследствие принятых правительством мер12 из Фессалии под давлением болгар должны были двинуться на юг те славяне, которых мы видели там у Пагасейского залива уже в оседлом состоянии и занятых культурой хлеба и фруктов. Кроме того, некоторые известия заставляют предполагать, что между утвердившимися в Пелопоннисе славянскими племенами в конце VIII в. происходило движение в пользу образования княжеской власти.

Из времени Ирины сохранилось упоминание о двух походах в Грецию, вызванных происходившими там событиями. В 783 г. самый могущественный при Ирине государственный муж Византии, влияние которого отражалось даже на судьбе сына Ирины Константина, патрикий и логофет дрома Ставракий, получил поручение устроить дела на Балканском полуострове и в Греции, находившиеся, как можно заключить по некоторым намекам, в большом расстройстве. Поход его «с большой военной силой» имел целью славянские племена, которые не признавали византийской власти и не платили податей. Хотя писатель и говорит при этом, что Ставракий сначала был в Солуни, а потом в Греции, но, по всей вероятности, слава этого похода, доставившего любимцу Ирины триумф в столице, заслужена военными действиями в Пелопоннисе, куда давно не ходили имперские войска. Можно весьма пожалеть, что писатель Феофан так сух в этом случае и дает мало подробностей 13. Но употребленный им способ изложения «подчинил все славянские племена и заставил их платить дань империи», равно как отдельное указание на то, что из Пелопонниса получена «большая добыча и выведен многочисленный полон», который в следующем году и выставлен был в ипподроме на показ народу, могут свидетельствовать, что этот поход действительно сопровождался важными последствиями. Ясно, что шла речь о некоторых славянских коленах, осевших в Средней Греции и в Пелопоннисе, о которых история сохранила память и в позднейшие столетия и которые по своей сравнительной малокультурности и численной слабости, не будучи в состоянии дать преобладание славянскому элементу

?в занятой области, тем не менее, требовали исключительных мер со стороны правительства, чтобы подвести их под состояние подданных императора.

Нужно поставить в связь с походом Ставракия исключительное по своей обстановке и не менее важное по значению военное движение Ирины по Фракии «с большой военной силой и с музыкальными инструментами», предпринятое в 784г.14 Летописец выдвигает в своем рассказе об этом событии то, что Ирина прошла Балканский полуостров от Верии до Филиппополя и отсюда до Анхиала без всяких военных столкновений, занималась строительством городов и в мире возвратилась. Для оценки этого известия следует принять в соображение, что под Верней нужно понимать пограничный с Болгарией город, и что эта мирная военная прогулка по Фракии должна обозначать известного рода общую уверенность в спокойствии на этой стороне Балканского полуострова.

Для характеристики положения дел в Северной Греции имеется еще известие от 799г. о событиях, последовавших вскоре после устранения от власти и ослепления царя Константина. Как известно, в Афинах Ирина держала в заключении представителей Исаврийской династии, ослепленных сыновей Константина Копронима. Несмотря на то, что она имела все основания полагаться на верность греческого населения Афин, тем не менее, здесь обнаружилось движение в пользу ослепленных царевичей, и составился заговор с целью провозглашения царем одного из них. Само по себе это обстоятельство мало интересно, но останавливают внимание некоторые подробности. Сторону несчастных царевичей поддерживает славянский князь Акамир, начальствовавший племенем велесичей, поселившихся в Фессалии15, а его подстрекали к тому местные люди, которых писатель называет элладики — новый термин, уже встречавшийся нам выше. Имея в виду, что Афины, где содержались царевичи, были тогда в управлении патрикия Константина Сарантапиха, приходившегося даже родственником царицы, легко поставить себе ряд вопросов к объяснению участия в этом заговоре славянского князя и элладиков.

В самом деле, общая политическая обстановка того времени совершенно ясна. Эллинизм константинопольский, греческий и островной стоит на стороне иконопочитания и поддерживает реакцию против Исаврийцев, положение Ирины опирается главнейше на эллинские элементы. Реакционное движение в пользу ослепленных Исаврийцев питается в Греции, конечно, не эллинскими элементами. Таким образом, славянский князь Акамир и элладики должны представлять собой родственную политическую группу; из этого получается весьма вероятное предположение, что под элладиками нужно разуметь не греков, а смешанное и, главным образом, славянское население полуострова. Ирина легко справилась с заговором, послав в Афины спафария Феофилакта, который указал виновников и, захватив, ослепил их. Хотя движение в пользу Исаврийцев оказалось потушенным на этот раз, но в разных местах греческого полуострова уже в начале IX в. обнаруживается присутствие чуждых этнографических элементов, от которых византийское правительство не стремится вполне освободить Грецию, но только желает поставить их в служебное положение. Чтобы не возвращаться вновь

?к этому вопросу, считаем нужным войти здесь в дальнейшие подробности относительно славянского элемента в Греции. Собственно о трех славянских племенах сохранились известия: велесичи у Пагасейского залива, о которых упоминают сказания о св. Димитрии; милинги и езе-риты по склонам Тайгетского хребта, об них сохраняются известия во весь период средних веков; наконец, встречаются отдельные поселения в других местах, между прочим, у Коринфского залива близ города Патр и, может быть, близ Афин. Чтобы судить о политической роли этих племен, осевших в Греции, достаточно остановиться на выяснении нижеследующих данных, касающихся славян у Коринфского залива и у Тайгета.

В северном Пелопоннисе на Коринфском заливе есть город Патры, который в занимающую нас эпоху имел важное значение в торговом и промышленном отношении и едва ли не превосходил самые Афины. В самом начале ГХ в. (805 или 807 г.), в царствование Никифора, Патры подвергались нападению и осаде со стороны славян и были спасены от грозившей им опасности, благодаря заступничеству апостола Андрея, патрона города, который здесь был замучен и мощи которого хранятся в городском соборе. Т. к. событие, о котором предстоит здесь говорить, не занесено в летопись, то имеем основание заключить, что оно не выходило из обычных явлений, происходивших в той отдаленной провинции; в сочинение Константина Порфирородного16 известие об этом событии попало, вероятно, из местных сказаний о чудесах св. апостола Андрея. При царе Никифоре, говорится в этом сказании, славяне, замыслив восстание, стали опустошать соседние греческие селения, а потом разграбили окружающую Патры равнину и осадили город. По прошествии некоторого времени голод и жажда заставили жителей города вступить в переговоры с осаждающими и условиться насчет сдачи города. Именно в это время и оказана была Патрам чудесная помощь. Оказывается, что стратиг фемы находился тогда в крепости Коринфе, и осажденные, естественно, ожидали, что он прибудет на выручку и освободит их от славян. Ожидая стратига, жители Патр нашли возможным послать на горы дозорщика, чтобы он условленным знаком дал им знать, приближается из Коринфа войско или нет. В случае приближения он должен был склонить вперед данное ему с этой целью знамя; в случае отрицательном знамя нужно было держать прямо. Т. к. ожидаемой выручки не было, то сигнальщик стоял на виду у горожан, держа прямо знамя, случилось, однако, что конь его споткнулся, вследствие чего знамя склонилось вперед, из чего осажденные вывели заключение, что из Коринфа приближается стратиг с войском. В надежде на близкую помощь, они открыли ворота и бросились на врагов; их изумленным взорам ясно представился апостол Андрей, преследующий и побивающий врагов. Следствием этого было то, что варвары, охваченные страхом и удостоверившись собственными глазами, как святой апостол помогает жителям города Патр, сами прибегли с молитвами в честной храм его. Когда же императору донесено было коринфским стратегом о происшедшем, то он сделал распоряжение, чтобы славяне со всеми их семьями, родством и со всем имуществом записаны были за храм апостола в