многие факты средневековой истории не могут быть объяснены иначе, как только выяснением этой идеи империи, безусловно господствовавшей в умах передовых политических деятелей, как на Востоке до самого покорения Восточной империи османскими турками, так и на Западе в продолжение VIII и последующих столетий. Но эта идея империи, перенесенная на Запад на франкских королей, даже в те времена, когда еще продолжала жить Восточная империя, неизбежно должна была вступить с цезаризмом

?папства в открытую борьбу, продолжавшуюся с Генриха IV до конца ХГП в. Мало этого. Даже после падения Восточной империи эта идея императорства находила поклонников в лице московских князей, считавших себя прямыми наследниками восточных императоров.

Основателем цезаро-папизма на Востоке нужно признать Константина В. Доставив торжество христианству, Константин В. придал ему характер монархической общины, во главе которой стоял сам император, главные стремления Константина В. можно формулировать в трех положениях: 1) сосредоточить в своих руках управление всею Церковью; 2) быть признанным высочайшею главою верных — первосвященником Иисуса Христа; 3) введенный им порядок рассматривать как образ небесного строя, как нечто совершенное и безукоризненное. После Константина В., сделавшего первый шаг к обладанию духовною властию, преемники его, как, например, сын его Константин II, открыто заявляют свои притязания быть решителями споров не только в светских, но и в духовных делах. В 335 г. на соборе в Милане Константин II сказал: «Не канон, а моя воля должна быть законом для Церкви. Восток не противится моим приказаниям, пусть и Запад следует его примеру, иначе я сумею наказать непослушного»; а в V в. мы уже видим полное благоговение перед особою императора; даже епископы в протоколах соборных постановлений (Халкидонский собор 451) выражаются обыкновенно так: «Тогда сказал божественный всеблагочестивый наш повелитель». Тогда же произнесено было многолетие «царю первосвященнику, учителю веры».

Таким образом, уже в V в. личность императора в глазах представителей Церкви и епископов была окружена ореолом святости. Самые обстоятельства падения Западной Римской империи много способствовали распространению и укреплению в умах этого взгляда на императора. Стоит проследить последние годы Западной Римской империи, когда власть находилась всецело в руках варваров, представителей военных сил империи, как, например, Стилихон, Рицимер, Орест, и, тем не менее, ни один из них не решился возложить на себя императорскую корону, а довольствовался званиями консула, патриция, союзника и друга римского народа. Сами императоры последних годов Западно-Римской империи, хотя бессильные и не больше как только креатуры варварских предводителей, все же назначались из римских фамилий — так велико было уважение варваров к сану императоров; наконец, частые свержения императоров на Западе еще больше усиливали значение восточного как единого законного императора.

Немало также способствовали возвышению восточных императоров их вмешательства в дела Западной империи по случаю назначения императоров. Так, Зинон назначил Юлия Непота, а раньше еще Анфимия, и хотя их судьба была печальна, но уже эти факты в связи с другими, например походом против Гензериха, короля вандалов, имели значение, как примеры исторические, на которые могли ссылаться восточные императоры в своих дальнейших притязаниях на обладание Италией и на преимущественное уважение со стороны западных государей. Требовался ряд особенно благоприятных обстоятельств, чтобы теория Римской империи, разработанная и нашедшая историческое приложение в Константинополе, могла быть перенесена на Запад и вновь

?найти себе применение в империи Каролингов. Эти обстоятельства заключались, с одной стороны, в иконоборческих эдиктах императоров Исаврийской династии, во-вторых, в постепенном освобождении римского епископа из-под влияния Восточной империи. Папы Григорий I и Григорий II, один в начале VII, другой в первой половине VIII в, должны считаться главными представителями этого освободительного движения. Последний в 731 г. произнес отлучение против восточного императора, открыто порвал всякие связи с империей и сделал вакантным для Запада императорский титул.

Из предыдущего видно, что идея перенесения императорского титула на представителя Каролингов находила себе оправдание как в исторических событиях, роковым образом разобщавших Восток от Запада, так и в настроениях умов культурных представителей тогдашнего западного общества. С точки зрения истории Византии, это была узурпация, или восхищение чужих прав, т. к. константинопольские цари фактически были представителями империи и законными носителями императорского титула, но, с точки зрения всемирного исторического развития, это был неизбежный ход событий, вследствие которого живая отзывчивость и приспособляемость к потребностям данного времени берет перевес над вялостью, косностью и формализмом.

По прибытии в Рим Карлу предстояло заняться на месте разбором дела о римской революции. Для этой цели под его председательством образована была комиссия из духовных и светских лиц. Хотя свидетельские показания давали повод к спорам и сомнениям, но часть франкского духовенства держала сторону папы, и король выразил мнение, что обвинения против Льва не имеют значения и продиктованы злобными чувствами. Но был еще весьма щекотливый вопрос в этом деле: о неподсудности папы какому бы то ни было суду на земле; эта точка зрения высказана прежде всего в письмах Алкуина, и затем она повторена в торжественном собрании римского и франкского духовенства и светских чинов, происходившем в церкви св. Петра. Тогда Лев III изъявил согласие по собственному почину принести оправдание в тех обвинениях, которые против него высказывались, и с кафедры св. Петра он сделал следующее заявление: «Я, Лев, епископ святой Римской Церкви, заявляю в свое оправдание, никем не осужденный и не вынуждаемый, но по личному и свободному моему решению перед вами и перед лицом Божиим, и перед Его ангелами, и блаженным князем апостолов Петром, в храме которого находимся, что я ни сам не повинен в исполнении, и не подстрекал других к исполнению тех преступных и злодейских поступков, в которых меня обвиняют, свидетельствуюсь Богом, на суд которого мы явимся и пред лицом которого стоим теперь. Это заявление делаю я по моему собственному свободному изволению и не потому, что подобное действие основывалось на канонах, и не с тем, чтобы вводить такой обычай в практику святой Церкви, в обременение моих преемников или моих братьев и соепископов».

Таким образом, был разрешен в одной части тот вопрос, ради которого было предпринято Карлом путешествие в Рим. Если можно здесь думать о предварительном соглашении между папой и королем, то этим торжественным очищением Льва III от обвинений, имевшим место 23 декабря 800 г., исполнена была одна сторона соглашения, зависевшая

?от короля. От папы же зависело то, что происходило 25 декабря. В праздник Рождества при большом стечении народа в храме св. Петра папа возложил корону на голову Карла. При этом зрелище присутствующие в церкви начали громко произносить обычные в Риме и Константинополе восклицания: «Многие лета и победы над врагами Карлу, благочестивейшему и Богом венчанному августу, великому и миролюбивому императору». При этом папа по старому римскому церемониалу пал ниц перед новым императором.

Биограф Карла, описывая церемонию возложения на Карла императорской короны, желал уверить современников и потомство, что для Карла это был вполне неожиданный акт, «что если бы только он подозревал намерение папы, то не пошел бы в церковь». Само собой разумеется, нельзя ни минуты сомневаться, что весь церемониал установлен был заранее, и что Карл знал об нем и дал свое согласие. Весьма вероятно, что еще перед церемонией состоялось предварительное постановление, или род акта избрания, по которому франкский король принимал на себя императорское достоинство по» тем мотивам, которые мы пытались объяснить выше. В самом деле, как иначе понять, что и корона оказалась готова, и