политику Чемберлена, разграничивавшую немцев, настроенных против и за Гитлера, и принялся проводить войну лишь военными средствами; стратегически противоречивую и исключавшую вероятных союзников.

Через три дня после того, как он стал премьер-министром, он сказал, обращаясь к палате общин: «Вы спрашиваете, какова наша цель. Я могу ответить одним словом: победа, победа любой ценой, победа, несмотря на весь террор; победа, как бы длинен и труден ни был путь к ней… Пойдем же вперед, объединив все наши силы» (Вторая мировая война. 1949. Т. II. С. 24).

Хотя этот призыв был встречен с шумным одобрением, он отрицал политический фактор в ведении любого типа войны, поскольку в войне победа – не более чем способ ее закончить; мир есть конец, и если победа приводит к катастрофическому миру, тогда политически войну можно считать проигранной. Победа любой ценой – стратегический обман.

Спустя год, когда британскому правительству стало очевидно, что вторжение Гитлера в Россию весьма непопулярно в Германии и встречает сильное сопротивление в генеральном штабе, оно посчитало, что не может быть момента благоприятнее, чтобы одержать победу и поддержать антигитлеровские фракции Германии. Это должно было привести к укреплению внутреннего фронта сопротивления, который тщетно пыталось уничтожить гестапо в концентрационных лагерях.

В 9 часов вечера того дня, когда Гитлер вторгся в Россию, в обращении к английскому народу мистер Черчилль сказал: «У нас лишь одна цель и одно непреодолимое стремление. Мы твердо решились уничтожить Гитлера и любое проявление нацистского режима… Мы не пойдем ни на какие переговоры ни с Гитлером, ни с кем-либо из его шайки… Любой человек или государство, которое борется против нацизма, получит нашу помощь. Каждый, кто выступает вместе с Гитлером, наш враг – такова наша политика. Из этого следует, что мы будем оказывать любую возможную помощь России и ее народу» (там же. Т. III. С. 332).

Почему же тогда мистер Черчилль не поступал в полном соответствии с этой декларацией? Если каждый человек, который выступает против Гитлера, был союзником, почему же он не поддержал всеми возможными средствами антигитлеровскую «пятую колонну» в Германии, как, несомненно, поступил бы на его месте Александр? Очевидный ответ состоит в том, что он был настолько ослеплен огнем и дымом своей воинственной пропаганды, что просто не видел внутреннего фронта сопротивления Германии, он выказал ту же слепоту, что и Гитлер, когда тот отказался поддержать людей, настроенных против Сталина в СССР.

В Германии эту опасность ясно видел доктор Геббельс, который выступал против безумной политики Гитлера в отношении России; в своем дневнике он написал: «Если бы я был на стороне врага, я бы с первого дня воспринял лозунг борьбы против нацизма, а не против немецкого народа. Так начал Чемберлен в первый день войны, но, слава тебе господи, англичане не пошли этим путем. Немецкий народ должен оставаться в убеждении – как подтверждают и факты, – что эта война касается их собственных жизней и возможностей развития нации, и они должны сражаться изо всех сил» (Дневники Геббельса. 1948. С. 102).

Из – за этой близорукой политики возмездие постигло союзные державы. 22 января 1943 г. лидеры двух главных антигитлеровских фракций – те, кто хотели убрать Гитлера, и те, кто хотели подчинить его решениям Генерального штаба, – встретились в Берлине, чтобы выяснить свои позиции. На следующий день, прежде чем они пришли к взаимопониманию, из Касабланки прозвучал призыв Рузвельта и Черчилля к безоговорочной капитуляции. «Эта формулировка, – говорит Гёрлитц, – похоронила все надежды, которые могли вылиться в «теневой кабинет» или принять форму оппозиции в Генеральном штабе, так, чтобы их враги могли вести переговоры с «разумным» правительством» (Немецкий генеральный штаб. С. 430).

Что последовало за этими двумя судьбоносными словами? Ответ прост: поскольку Гитлер и все, кто его поддерживал, не стали бы безоговорочно капитулировать, чтобы не быть уничтоженными, а его оппонентам внутри Германии были подрезаны крылья отказом западных держав признать их, все население Германии откликнулось на отчаянный призыв Гитлера, как в свое время откликнулось население России на призыв Сталина. Это означало, что война будет продолжаться неопределенное время, что сотни тысяч убитых и раненых должны пополнить списки потерь, что масса немецких городов будет уничтожена и что стратегический вакуум будет создан в Восточной и Центральной Европе, который заполнит Советская Россия.

Вскоре после этого судьбоносные слова произнес в своем обращении к миру Сталин, адепт революционной войны, который заявил, что «было бы нелепо отождествлять клику Гитлера с немецким народом и немецким государством» и что вредная и бессмысленная ложь «предполагать, как это делает демократическая пресса, что цель Советской армии состоит в том, чтобы уничтожить немецкий народ и немецкое государство». Затем по мере того, как он занимал иностранные государства, он устанавливал там коммунистические марионеточные правительства, которые обращались к нему с просьбой, чтобы Красная армия помогла уничтожить их оппонентов. Таким образом получилось, что с окончанием войны Сталину удалось установить свое господство в Эстонии, Латвии, Литве, в части Финляндии, в Польше, Румынии и Болгарии; и в ходе приготовления к завоеванию мира коммунистами он начал взращивать внутренний фронт в странах своих союзников.

Если сравнивать военную политику западных союзников с политикой Филиппа Македонского и его сына Александра, разве можно сказать, что демократическим политикам XX в. не следовало бы поучиться истории IV в. до н. э.? Их невежество в истории стало их Немезидой (возмездием), а их война – греческой трагедией.

¹ Александр Великий. Т. I. С. 82. Средневековый образ Александра в основном создан по произведениям тех историков, которые принадлежали к этой школе. См. К эр и Д ж о р д ж. Александр в Средние века. 1956.

²

На одном только Крите было более пятидесяти мелких городов-государств.

Илиада. II, 362. (Пер. Н.И. Гнедича.)

Государство. II. 372–373. Ср. Гоббс в «Левиафане» (2, гл. 30): «И когда весь мир будет переполнен, тогда последним средством для всех останется воевать; что для каждого означает торжество Смерти».

Из книги Уильяма Реджиналда Холлидея «Возникновение полиса». 1923. С. 47.

Аристотель («Полития», 1285а) описывает царей как наследных верховных полководцев.

Дельфийский Амфиктион был поначалу союзом двенадцати древнегреческих триб, обитающих вокруг Фермопил.

Кембриджская история Древнего мира. Т. VI. С. 506. См. также сноску: «Общее гражданство заражало религиозное сознание всех заинтересованных лиц (ибо культ полиса был настоящей религией) «невыносимым монотеизмом». Политический политеизм был греческим верованием; и это верование сокрушило Афинскую империю. Любопытно отметить, что как религия (религиозный культ города) осталась на руинах Афинской империи, так же религия (в смысле общего поклонения всех городов обожествленным правителям) стала основой империи Александра среди греков.

См. Геродот. II. О наемниках Псаметтиха, фараона Египта (671–617 гг. до н. э.).

Ксенофонт. Анабасис.

Развитие военного и морского дела у эллинов. 1930. С. 10. См. также Гроут. История Греции.