la bataille» (общая атака). Наступление предшествовало общей атаке; эта тактика была вновь использована в танковом сражении в Гамбре в 1917 г. и во многих танковых наступлениях во время Второй мировой войны.

Принцип внезапности: «Искусство войны – не более чем искусство увеличить шансы, имеющиеся в нашем распоряжении» – Наполеон.

Клаузевиц писал, что «внезапность лежит в основе всех военных операций без исключения» и является лучшим из имеющихся в распоряжении генерала средств для достижения физического или морального превосходства. «Без этого, – пишет он, – добиться преимущества в решающий момент едва ли возможно» (О войне. Т. I. С. 194). Однако что является решающим?

В любой войне ответ на этот вопрос одинаков: это воля командира, выраженная в его плане в соединении с волей солдат, которые должны осуществлять удар. Все другие решения должны быть подчинены этой конечной цели, поскольку все они – лишь подступы к ней. Следовательно, возникает вопрос: «Как наилучшим образом использовать перевес сил против врага?»

Есть два ответа на этот вопрос: сделать то, чего не может предотвратить враг, и сделать то, чего враг не ожидает. В сражениях при Гранике, Иссе и Арбелах персы стали жертвами первой из этих моделей поведения, поскольку были не готовы к конной атаке Александра; у Персидских Ворот и в сражении при Гидаспе Ариобарзан и Пор, соответственно, проиграли, поскольку их глаза были закрыты. Хотя сражение у Персидских Ворот было импровизацией, а при Гидаспе – тщательно спланированной операцией, в обоих использовался одинаковый прием: отвлечь внимание врага, а следовательно, и его волю, а затем ударить там, где он меньше всего этого ожидал. Во всех сражениях – двигался ли Александр тайно и незаметно или открыто и на глазах неприятеля – он парализовал волю врага, расстроив его планы. Однако следует помнить, что на войне его времени воля полководца играла значительно большую роль, чем сегодня, когда ему приходится делиться своими планами с генеральным штабом и в меньшей степени – с подчиненными командирами, следовательно, во времена Александра она воспринималась более непосредственно и остро.

Как и следовало ожидать, малые войны Александра изобиловали сюрпризами, поскольку, хотя варвары привыкли к уловкам и хитростям, отсутствие у них дисциплины и подчинения командиру делало их практически беззащитными перед неожиданными решениями. Александр выманил трибаллов на бой хитростью; застал врасплох гетов стремительной переправой через Дунай; смутил Главкия армейскими учениями; захватил Пелион в ходе беспрецедентной ночной атаки; внезапно напал на спящие деревни уксиев; захватил Персеполь, зайдя с неожиданной стороны; заманил скифов в ловушку; взял скалу Согдианы, взобравшись по склону, считавшемуся неприступным; выманил на сражение ассакенов притворным отступлением; неожиданно напал на маллов, пройдя через пустыню. Где только возможно, он нападал на горцев в зимнее время, когда снег удерживал их в их селениях. Экономия сил вследствие фактора внезапности была огромной; без нее его армия очень быстро истощила бы свои ресурсы.

В наше время сражения стали такими громоздкими, такими сложными и настолько зависимыми от резерва, что главнокомандующий не может больше вести свою армию в бой; он управляет ею из особой штаб-квартиры, которая может находиться в 100 и более милях от места сражения, а руководство людьми поручается младшему командному составу.

В битвах античности обязанности полководца и подчиненных соотносились непосредственно, и, следовательно, личное руководство полководца было очень важно. На поле битвы Александр одновременно был и думающим и сражающимся главой своей армии. В сражении он всегда увлекал людей своей личной отвагой и мужеством: на марше не было такого испытания, которое он не делил бы со всеми; во время осад он работал вместе с воинами, устанавливая осадные машины, и именно его присутствие воспламеняло их воображение и пробуждало в них мистическую веру в то, что нет ничего на свете, чего бы он не мог совершить; для них, как и для дельфийской жрицы, он был Непобедимым. Тому много примеров в предшествующих главах, здесь мы обратимся к руководству армией.

Македонской армией было нелегко управлять, в особенности из-за того, что благодаря той славе, которую она завоевала при Филиппе, полководцы разбились на две группы: старшие, которые делили с Филиппом его успех, и младшие – ровесники и товарищи Александра, – которые в начале войны горели желанием побеждать. Эти группы можно назвать партиями Пармениона и Александра: упрямые соратники Филиппа и более либерально настроенные сторонники Александра, люди вроде Гефестиона, Неарха и Птолемея, которые были его ровесниками и товарищами по играм. В силу устройства македонской монархии избежать соперничества было трудно. В ней частично сохранялись представления героических времен, племенных объединений. Царь был наследным военным главой македонских племен; его избирало собрание воинов – армия, – его власть была ограничена другими «царями», главами аристократических родов, которые находились с ним в родственных или товарищеских отношениях. В соответствии с македонским устройством именно армия была верховным судом, а не царь или гражданский совет, именно армия рассматривала уголовные дела, такие, как убийство или измену, как в случае с Филотом. Александр, хотя и правил единолично, не был деспотом, который мог делать все, что ему заблагорассудится.

Несмотря на эти ограничения, Александр беспристрастно относился ко всем своим воинам и не выказывал излишней подозрительности. В Египте, когда ему стали намекать, что Филот замешан в заговоре, имеющем целью его убить, Александр не поверил, ибо много лет они были друзьями; когда до него дошла весть, которую принесли Эфиальт и Кисс, о том, что Гарпал исчез, прихватив с собой 5 тыс. талантов казенных денег, он бросил доносчиков в темницу, поскольку не мог поверить, будто его друг детства Гарпал мог пойти на такое преступление. Он одинаково относился ко всем своим приближенным и щедро одаривал их наградами и подарками, так что его мать даже предостерегала его «не делать их равными царям». Но он всегда оставался господином, и, когда в Индии возникла ссора между Кратером и Гефестионом, он во всеуслышание назвал Гефестиона глупцом и безумцем, не желающим понять, что он был бы ничем, если бы кто-нибудь отнял у него Александра. «Кратера он сурово разбранил с глазу на глаз, а потом, приведя их обоих к себе и примирив друг с другом, поклялся Аммоном и всеми другими богами, что никого из людей не любит так, как их двоих, но если он узнает когда-нибудь, что они опять ссорятся, то непременно убьет либо их обоих, либо зачинщика» (Плутарх. Александр. Пер. М. Ботвинника и И. Перельмутера).

Это была не пустая угроза, ибо Александр не потерпел бы ни малейшего покушения на свой авторитет. «Одного из своих приближенных, некоего Менандра, назначенного начальником караульного отряда в какой-то крепости, Александр приказал казнить только за то, что тот отказался там остаться» (там же. 57). Сын Антипатра Кассандр однажды увидел каких-то варваров, простершихся ниц перед царем, и, как человек воспитанный в эллинском духе и никогда не видевший ничего подобного, невольно рассмеялся. Разгневанный Александр «схватил обеими руками Кассандра за волосы и принялся с силой бить его головой о стену.

Вообще, как сообщают, страх пред Александром так глубоко проник в душу Кассандра и так прочно в ней укоренился, что много лет спустя, когда Кассандр, к тому времени уже царь македонцев и властитель Греции, однажды прогуливался по Дельфам и, разглядывая статуи, неожиданно увидел изображение Александра, он почувствовал головокружение, задрожал всем телом и едва мог прийти в себя» (там же).

На поле битвы или в лагере – Александр всегда главенствовал над своими соратниками. Благодаря выдающимся чертам его личности и военному гению Александр заслужил их доверие и преклонение, а многие из них также были личностями выдающимися; Кассандр был не последним среди них[237]. Если держать в голове, что македонцы были жестоким полуварварским народом и убили немало своих царей, к достижениям Александра, как лидера, следует отнести и то, что, несмотря на его проперсидскую политику, которая была столь отвратительна старым ветеранам Филиппа, он все же сумел осуществлять свои завоевания при относительно малом количестве несогласных у себя на родине.

Для своих воинов он был не только царем, но и товарищем по оружию, соратником на поле битвы. Их преданность трогательно описана Аррианом в эпизоде, когда Александр получил тяжелое ранение при взятии цитадели маллов. Его необычайный героизм, проявившийся с особой силой на фоне нерешительности его воинов, должно быть, заставил их устыдиться и прийти в ярость, что выразалось в