Кассандр сказал:

— Мы провели здесь три дня и пока не заметили никакой слежки. Похоже, пора браться за дело. Дерда, Этий, вы готовы выехать завтра с утра?

— Конечно готовы, — ответили двое мужчин, сидевших напротив.

— Вы сможете сменить лошадей в Абдере, Эносе, да и в Амфиполе, если понадобится. В Амфиполе будьте осторожны, держитесь подальше от гарнизона, там вас могут узнать. Симас и Антифон отправятся через сутки. Их ждать не следует. Сохраняйте дистанцию. Там, где двое проскочат легко, четверо вызовут подозрения.

Дерда спросил:

— Что передать Антигону?

— Я дам тебе письмо. Бояться нечего, если не нарываться. Полиперхон — болван. Я уехал охотиться, и прекрасно, значит, он может спать спокойно. Когда Антигон прочтет письмо, расскажешь ему все, что он захочет узнать.

Для отвода глаз они целый день гонялись за кабанами, а потому вскоре вся честная компания улеглась спать в дальнем конце помещения за хорошо выделанным кожаным пологом. Кассандр и Никанор задержались у очага, их тихие голоса заглушались звуками, доносящимися из конюшни.

Никанор был высоким и тощим малым с каштановой копной волос. Изрядно поднаторев в обращении с любым видом оружия, он и в дружбе, и во вражде хранил верность семейным традициям и ни о чем больше не помышлял. Он спросил:

— Ты уверен, что Антигон достоин доверия? Ему явно захочется хапнуть больше, чем он имеет.

— Именно поэтому я и решил обратиться к нему. Заваруха в Греции его очень устроит. Ему позарез нужно, чтобы кто-то стреножил Полиперхона, пока он сам будет прибирать к рукам Азию. Он отдаст мне Македонию. Ведь понятно, что Азия займет его целиком.

Никанор почесал голову. Похоже, в этих охотничьих вылазках от вшей не убережешься. Поймав одну тварь, он щелчком отправил ее в огонь.

— А ты уверен в девчонке? Она может оказаться не менее опасной, чем Антигон, если почувствует слабину. У отца были из-за нее неприятности, а до этого и у Пердикки. Филиппа она в грош не ставит.

— Хм, — задумчиво протянул Кассандр. — Потому-то я и прошу тебя присмотреть за ней, пока меня тут не будет. Я ничего ей не сказал, разумеется. Но она встанет на нашу сторону, чтобы убрать бактрийского пащенка. Она явно дала мне это понять.

— Хорошо, если так. Но она жена царя и сама намерена править.

— Верно. Учитывая ее происхождение, я полагаю, мне придется жениться на ней.

Белесые брови Никанора поползли вверх.

— А Филипп?

Кассандр ответил выразительным жестом.

— Интересно, — задумчиво произнес Никанор, — согласится ли она с этим?

— О, скорее всего, нет. Но когда все будет кончено, куда она денется? Она все равно не угомонится, не в ее натуре посиживать день-деньской за пряжей и за шитьем. Ей ничего не останется, как пойти за меня, чтобы осуществить свои притязания. В ином случае… — Он опять резко рассек рукой воздух.

Никанор пожал плечами.

— А что же будет с Фессалоникой? Мне казалось, вы с ней поладили. И она, между прочим, дочь Филиппа, а не какая-то там внучка.

— Так-то оно так, но у нее царская кровь только с отцовского боку. Не то что у Эвридики, в той примесей нет. Впрочем, воссев на трон, я смогу взять в жены обеих. Покойный Филипп только приветствовал подобные вещи.

— Ты уверен в успехе? — с тревогой спросил Никанор. Да. Еще в Вавилоне я понял, что настает мое время.

Спустя полмесяца в конце хмурого дождливого дня Полиперхон явился во дворец по срочному делу.

Он не стал дожидаться, пока о нем доложат, и вошел следом за стражем. Филипп, весь день усердно трудившийся, все еще выстраивал с помощью Конона из своих камушков нечто замысловатое. Эвридика, вощившая свою кирасу, так и осталась сидеть, не успев ее спрятать. Она возмущенно глянула на Полиперхона, но тот с церемонным поклоном обратился к царю.

— Я почти закончил, — с виноватым видом сказал Филипп. — Мы строили Трипарадиз.

— Государь, я должен просить тебя присутствовать завтра на государственном совете.

Филипп с ужасом посмотрел на него.

— Я не хочу ничего говорить там. Совсем не хочу. Уходи.

— Тебе и не придется ничего говорить, государь. Ты лишь утвердишь внесенные предложения.

— Какие предложения? — отрывисто спросила Эвридика.

Полиперхон, ярый приверженец древних македонских традиций, скривился. «Жаль, что Аминта прожил достаточно долго, чтобы успеть породить эту сучку, всюду сующую свой наглый нос».

— Госпожа, до нас дошли сведения, что Кассандр сбежал в Азию и что Антигон приютил его.

— Не может быть! — вздрогнув, заявила она. — Насколько я знаю, он охотится в своем поместье.

— Да, — мрачно сказал Полиперхон. — Ему хотелось, чтобы мы так считали. А теперь мы считаем, что стоим на пороге войны. Государь, пожалуйста, будь готов к восходу солнца. Я приду, чтобы проводить тебя. Госпожа. — Он поклонился, собираясь уйти.

— Подожди! — гневно воскликнула Эвридика. — С кем намерен воевать Кассандр?

Он обернулся с порога.

— С македонцами. За то, что они, согласившись с последними пожеланиями Антипатра, не выбрали его своим правителем.

— Я тоже хочу присутствовать на совете. Полиперхон задрал голову, нацелив на нее свою седеющую бороденку.

— Сожалею, госпожа. В Македонии нет таких традиций. Желаю вам обоим доброй ночи.

Он решительно вышел из покоев. Конечно, с его стороны было глупо не проследить за Кассандром, но бабьи выходки терпеть тоже нельзя. Уж это, по крайней мере, не лезет ни в какие ворота.

Государственный совет рассмотрел угрожающие стране опасности и нашел их серьезными. Кассандр, это было очевидно, отправился в Азию только для того, чтобы набрать необходимые силы. И с ними он двинется в Грецию.

С последних лет царствования Филиппа и до окончания царствования Александра жизнью греческих городов-государств управляла Македония. Демократических лидеров давно изгнали, у народа практически отняли право выбора, предоставив его олигархам, в каких с магической быстротой превратились македонские ставленники. При постоянно занятом войнами Александре Антипатр имел полную свободу действий, и поскольку его сторонники баснословно обогатились за счет пачками отправляемых в изгнание греков, то они ужасно боялись того, что, вернувшись из Азии, Александр отторгнет у них незаконно присвоенную недвижимость и угодья в пользу исконных владельцев. Когда царь вызвал регента к себе в Вавилон для отчета, вместо того поехал Кассандр. Узнав о смерти Александра, греки взбунтовались, однако Антипатр подавил их мятеж. Поэтому в греческих городах по-прежнему верховодили его приспешники, и само собой разумелось, что они охотно поддержат и его сына.

Когда Антипатр занедужил, Пеллу в ожидании перемен наводнили греческие послы. Они и теперь все терлись поблизости, желая выяснить, какой политики будут придерживаться новые власти. Их спешно вызвали во дворец и ознакомили с царским воззванием. В нем говорилось, что во многом политика в греческих городах проводилась без одобрения Александра. И волей народной царствующий ныне дом великодушно готов предоставить им право восстановить демократические конституции, выгнать нынешних олигархов или даже казнить их. Впредь все гражданские права греков будут защищаться в обмен на их преданность македонским властям.

Полиперхон, после совета проводивший Филиппа в покои, скрупулезно растолковал Эвридике, чем вызваны эти решения. Как и Никанор, брат Кассандра, он вдруг осознал, что эта девчонка может доставить