Дымов все еще стоял с закрытыми глазами, когда из прихожей донеслось царапанье вставляемого в замочную скважину ключа. Александр вздрогнул, открыл глаза и сделал, быстрое незаконченное движение, живо напомнив самому себе воришку, застигнутого на месте преступления и не знающего, в какую сторону бежать. Взяв себя в руки, с сильно бьющимся сердцем он двинулся в прихожую — встречать вернувшуюся с ночного дежурства жену. По дороге он мельком посмотрел на себя в зеркало. Бесстрастное стекло отразило высокого, одетого с иголочки шатена в расцвете сил, с артистической прической и красивым бледным лицом, обрамленным аккуратно подстриженной шкиперской бородкой.
Когда входная дверь распахнулась, впуская в прихожую Ольгу, Дымов уже совладал со своим лицом и встретил жену открытой, радостной улыбкой.
— О, — сказала она, — кого я вижу! Из дальних странствий возвратясь… Ты где пропадал? Машина сломалась?
Дымов, как обычно в таких ситуациях, задумался, будучи не в силах понять, на самом ли деле Ольга так глупа или подсказка, содержавшаяся в ее вопросе, была сделана нарочно, чтобы облегчить ему жизнь и сгладить конфликт раньше, чем тот возникнет. Так бывало и раньше: пока он придумывал какую-нибудь ложь, чтобы оправдать свое отсутствие у семейного очага, Ольга сама давала объяснение этому отсутствию, облеченное, вот как сейчас, в форму вопроса: «Где ты был? В пробке стоял? Почему задержался — опять к шефу на ковер ходил?» Ему в таких случаях оставалось только кивнуть и сказать: «Да». В общем-то, он догадывался, что такое поведение жены, скорее всего, продиктовано чем угодно, но только не глупостью. Наверное, она просто ощущала возникшую между ними трещину и пыталась таким вот образом если не зарастить ее, то хотя бы не дать ей расшириться. Ольга просто берегла свой покой, а заодно и покой мужа, и Александр, хоть и считал ее с некоторых пор абсолютно чужим человеком, был ей за это благодарен.
— Да, — сказал он с благодарным кивком. — Машина. Ни в какую не хотела заводиться. Похоже, стартер все-таки придется менять.
— Поменяй лучше машину, — сказала Ольга, расстегивая плащ.
Он помог ей раздеться, повесил плащ в стенной шкаф и некоторое время бездумно наблюдал за тем, как она причесывает волосы перед зеркалом в прихожей. Волосы у нее были короткие, выкрашенные в пепельно-золотистый цвет, а глаза имели редкостный сине-зеленый оттенок. Дымов знал людей, которые отказывались верить, что этот цвет натуральный, — они считали, что Ольга носит цветные контактные линзы. Но это был ее собственный, природный цвет — цвет, который когда-то поразил Александра в самое сердце. Но та, давнишняя, рана уже успела затянуться, и на ее месте остался лишь жесткий, лишенный чувствительности рубец. Теперь уникальный цвет глаз жены вызывал у него только желание отвернуться, как будто это было какое-то уродство или, как утверждали злопыхатели, искусственный эффект, достигнутый при помощи контактных линз.
— Чтобы поменять машину, — шутливо заявил он, — мне придется развестись с тобой и отбить у Филиппа Аллу Борисовну.
— Бедненький ты мой, — сказала Ольга. — Зачем же идти на такие жертвы?
— Вот я и говорю, — вздохнул Дымов, — лучше уж я в очередной раз отдам стартер в ремонт.
Ольга бросила на него быстрый испытующий взгляд, в последний раз провела щеткой по волосам и с негромким стуком положила ее на подзеркальную полку.
— Уже убегаешь? — спросила она, будто только сейчас заметив, что муж одет в выходной костюм. — Жалко. А я думала, мы с тобой кофейку выпьем.
— Можно и кофейку, — согласился он.
— А не опоздаешь?
— Во-первых, я уже, можно сказать, опоздал. А во-вторых, я прогулял целых два дня, так что семь бед — один ответ. Полагаю, что с сегодняшнего дня я — безработный.
— Чепуха, — откликнулась Ольга уже из кухни. Александр услышал, как она бренчит джезвой, затем зашумела льющаяся из крана вода, щелкнул регулятор электрической плиты. — Ты ведь давно хотел оттуда уволиться. И вообще, ты же не виноват, что у тебя машина сломалась. А если бы тебя задержало наводнение?
— Наводнение — вещь доказуемая, — возразил он, присаживаясь на кухонный табурет, с которого совсем недавно встал. — В отличие от неисправностей в двигателе моей тележки. Тоже мне, уважительная причина — поломка двигателя! Ты что, нашего Борова не знаешь?
— А хочешь, я тебе справку нарисую? — предложила Ольга. — Острый приступ аппендицита или еще что-нибудь… Хочешь?
— Удобно иметь жену-медика, — подумав, сказал Дымов. — Спасибо, конечно, но я уж как-нибудь сам. Ты права, мне давно надо было оттуда уйти. Не подумай, что хвастаюсь, но мне кажется, я давно перерос эту работу. Конечно, не хочется уходить с нелестной формулировкой в трудовой книжке, но этого я как-нибудь постараюсь избежать. В конце концов, припугну Борова судом. Не пешком же мне было идти, в самом-то деле!
В кухне восхитительно запахло кофе. Дымов не знал, в чем тут секрет, но, когда кофе варила Ольга, это был напиток богов, а когда он делал это сам, у него получалась какая-то бурда, напоминавшая отвар торфа. И это при том, что кофе они брали из одной и той же банки и в одинаковых количествах… Мистика!
Ольга разлила кофе по чашкам. Пока она споласкивала джезву, Дымов по давно установившейся традиции насыпал в кофе сахар — и себе, и жене. Изящно изогнувшись, Ольга боком присела на табурет, пригубила кофе и подняла на мужа свои удивительные сине-зеленые глаза, когда-то напоминавшие ему звезды ранней осени — большие, лучистые, как астры. В окно кухни било утреннее солнце, и в этом беспощадном свете Дымов заметил, что Ольга тоже бледна и что под глазами у нее набрякли темные мешки — след проведенной без сна ночи. Видимо, дежурство у нее выдалось тяжелым и кофе она пила не зря — знала, наверное, что одна чашка никак не повлияет на ее желание упасть в постель и проспать до самого вечера.
— У тебя усталый вид, — будто прочитав его мысли, сказала она.
— У тебя тоже, — откликнулся Дымов. — Стареем мы, что ли?
— Только не я, — сказала Ольга. — Да и тебе, судя по некоторым признакам, до старости еще далеко.
— Это по каким же таким признакам ты судишь?
Дымов задал этот вопрос шутливым тоном, но внутри у него все сжалось, как будто его уже уличили в чем-то, о чем он сам только начинал догадываться.
Ольга проигнорировала вопрос. Была у нее такая манера, проявлявшаяся в самые неожиданные моменты, — просто делать вид, что не услышала собеседника, и как ни в чем не бывало продолжать разговор. Обычно Дымов не обращал на это внимания, но сейчас в молчании Ольги ему почудился какой-то зловещий смысл, какой-то умысел.
— Написал свой рассказ? — спросила Ольга, резко меняя тему разговора.
Дымов вскинул на нее глаза, но жена смотрела с обычным выражением доброжелательного любопытства. Она относилась к увлечению Александра чуть ли не серьезнее, чем он сам, и за это тоже он был ей благодарен. Правда, Нике он не раз жаловался на насмешки жены, полуосознанно пытаясь вызвать у нее сочувствие и жалость. Впрочем, в этом он не был оригинален: большинство мужчин, рассказывая любовницам о своей семейной жизни, сильно сгущают краски. Нет, уходить от Ольги Дымов не собирался — с ней было спокойно, уютно, она никогда не ела его поедом и в случае необходимости была готова оказать любую поддержку. Не жена, а проверенный боевой товарищ, вот кем она для него была.
