— Пригласите кого-нибудь, хорошо ей знакомого, духовника например, пусть он ей почитает. Что- нибудь обнадеживающее.

— Она никого не хочет видеть.

— А не беременна ли она? — шепотом осмелился он задать тот вопрос, который неизменно волновал всех.

— Понятия не имею, доктор, — ответила леди Пол. — Ни слова не говорит.

— Ее высочество горюет по принцу, как горюет всякая молодая женщина по безвременно погибшему мужу. Что ж делать, пусть горюет, ваша светлость. Время лечит. Поедет ли она ко двору?

— Король приказал ехать, — вздохнула леди Маргарет. — И королева прислала письмо.

— Вот приедет туда, там суета, то, се, волей-неволей оправится, — философски сказал доктор. — Молодая еще совсем. Смирится. Молодые крепки сердцем. Да и на пользу ей пойдет уехать отсюда, где столько грустных воспоминаний. Если понадобится совет, зовите меня, ваша светлость, но навязывать принцессе свое присутствие я не стану. Бедное дитя!

Однако Каталина совсем не выглядит как дитя, подумала леди Маргарет. Скорее, похожа на статую, каменную аллегорию скорби. Донья Эльвира одевает ее в новые траурные платья и убеждает садиться к окну, откуда видны зеленые кроны деревьев, кусты, покрытые майским цветением, залитые солнцем поля и поющие птицы. Лето пришло, как обещал Артур, теплое, но она не прогуливается вдоль реки с ним под руку, не приветствует стрижей, примчавшихся из Испании, не высаживает салатную зелень, не уговаривает его попробовать первые всходы. Лето пришло, солнце светит, Каталина дышит, только вот Артур бездыханный лежит в темном склепе Ворчестерского собора.

Она сидела тихонько, сложив руки на коленях, покрытых черным траурным шелком, невидяще смотрела в окно, так плотно сжав губы, словно пыталась удержать рвущийся наружу поток слов.

— Ваше высочество, — осторожно начала леди Пол.

Медленно, неохотно повернулась к ней головка, укрытая тяжелым черным чепцом, раздался тусклый, безжизненный голосок:

— Слушаю вас, леди Маргарет.

— Мне нужно с вами поговорить.

Каталина наклонила голову.

Донья Эльвира неслышно отступила назад и покинула комнату.

— Дело касается вашего отъезда в Лондон. Его величество пишет, вас ждут при дворе.

В синих глазах Каталины ничто не дрогнуло, словно речь шла о доставке какого-нибудь пакета.

— Я не уверена, что вы в силах перенести это путешествие.

— Разве нельзя мне остаться здесь?

— Насколько я поняла, вы нужны королю. Мне грустно говорить вам об этом. В письме сказано, что вы можете оставаться здесь, пока не окрепнете достаточно, чтобы пуститься в дорогу.

— Что со мной будет? — с полным равнодушием осведомилась Каталина. — Я имею в виду, когда я приеду в Лондон?

— Не могу вам этого сказать, ваше высочество. — Урожденная принцесса не притворялась даже перед собой, что девушка королевской крови может распоряжаться своей судьбой. — Мне очень жаль. Мой муж получил приказ готовиться к вашему переезду.

— А как вы думаете, что может произойти? — чуть оживившись, спросила Каталина. — Когда умер португальский принц, супруг моей сестры, ее прислали домой. Она вернулась в Испанию.

— Вполне может статься, что и вас отошлют тоже.

Каталина отвернулась, невидяще посмотрела в окно. Леди Маргарет молча ждала.

— У принцессы Уэльской есть какой-нибудь дом в Лондоне? — спросила, наконец, Каталина. — Где я буду жить? В Бейнарде?

— Простите, ваше высочество, но вы больше не принцесса Уэльская, — начала леди Маргарет, собираясь продолжить, но тут Каталина метнула в нее потемневший от гнева взор, и она запнулась. — Прошу прощения… Мне кажется, вы недопонимаете…

— Чего я недопонимаю? — наливаясь румянцем, переспросила Каталина.

— Не гневайтесь, принцесса…

— Принцесса? Какая же я теперь принцесса, если не Уэльская? — резко спросила Каталина.

Леди Маргарет сделала низкий реверанс и не поднялась из поклона.

— Какая? — вскрикнула Каталина, да так громко, что дверь приоткрылась и заглянула донья Эльвира, но, заметив, что ее госпожа, кипя от гнева, высится над леди Маргарет, которая склонилась в низком поклоне, снова прикрыла дверь.

— Вы принцесса Испанская, — тихо и внятно произнесла леди Маргарет.

Последовало молчание.

— Я принцесса Уэльская, — веско сказала Каталина. — Я была принцессой Уэльской всю мою жизнь.

— Теперь вы вдовствующая принцесса Уэльская, — не поднимаясь из поклона, взглянула ей в лицо леди Пол.

Каталина, ахнув, зажала рукой рот, чтобы сдержать крик боли.

— Прошу прощения, ваше высочество.

Каталина, не находя слов, трясла головой, кулачком зажимая стон.

— Вас будут называть вдовствующая принцесса, — с мрачным лицом продолжила леди Маргарет. — Это уважительный титул.

— Встаньте, леди Маргарет, — помолчав, сквозь зубы сказала Каталина. — Нет нужды стоять передо мной на коленях.

Та повиновалась, а затем продолжила:

— Мне написала также королева. Ее величество интересует состояние вашего здоровья. Не только в том смысле, хорошо ли вы себя чувствуете и в силах ли преодолеть путешествие, но и в том, не носите ли вы ребенка.

Каталина стиснула руки и снова отвернулась к окну, чтобы скрыть свое отчаяние.

— Если вы понесли и это мальчик, тогда он будет принцем Уэльским, а затем королем Англии, а вы станете миледи матушкой короля, — напомнила ей леди Маргарет.

— А если я не беременна?

— Тогда ваш титул будет вдовствующая принцесса, а принц Гарри станет принцем Уэльским.

— А что будет, когда король умрет?

— На престол взойдет принц Гарри.

— А я?

Леди Маргарет молча пожала плечами. «А вы будете почти что никем», — означал этот жест. Вслух же она сказала:

— Вы по-прежнему инфанта, — и криво улыбнулась. — И всегда ею останетесь.

— И следующей королевой Англии станет…

— Будущая жена принца Гарри.

Гнев испарился. Каталина подошла к очагу и крепко взялась руками за мраморную каминную доску. На решетке дотлевали поленья; слабое их тепло не проникало сквозь многослойные юбки ее траурного наряда. Она уставилась на голубоватый огонь, словно надеясь найти там объяснение тому, что с ней случилось.

— Я снова стану тем, кем была до трех лет, — медленно произнесла она. — Инфантой Испанской. Младенцем. Особой, не имеющей веса.

Леди Маргарет, чья королевская кровь была разбавлена браком с человеком, происхождение которого не шло ни в какое сравнение с ее собственным, дабы она не представляла угрозы для Тюдоров, кивнула:

— Вы же знаете, ваше высочество, женщина занимает то положение, которое занимает ее супруг. Это общее правило. Если у вас ни мужа, ни сына, у вас нет положения. Отнять нельзя только то, с чем вы рождены.

— Если я отправлюсь в Испанию вдовой, и меня выдадут за эрцгерцога, я стану эрцгерцогиня