Смеяться над манерами подвыпивших солдат —
Не то, что в полной выкладке тащиться на парад!
«Томми»
Собственно говоря, именно в этом и заключен основное «послание» всех «Казарменных баллад» ко всем строителям империи, к инженерам, офицерам, солдатам. Ко всем, кто делает своё дело на своём месте обращается поэт в стих. «Прелюдия», которым по традиции открываются различные сборники его стихов в самых разных английских изданиях:
Я делил с вами хлеб и соль…
Вашу воду и водку пил,
Я с каждым из вас умирал в его час
Я вашей жизнью жил…
И не вызывает сомнений, что эту, одну из важнейших сторон творчества Киплинга, у нас игнорировали скорее намеренно, чем по незнанию. Ведь она напрямую связана с его не показным, а естественным демократизмом, если под ним понимать именно уважение к человеку, независимо от его происхождения, к человеку «делающему своё дело». Тут уместно вспомнить два из самых его знаменитых произведений «Томми» и «Ганга Дин». А впрочем, об этом ведь чуть ни половина всех баллад Киплинга! Именно эта тема, довольно неожиданная в своё время и создала такую популярность «Казарменным балладам». Вот начало «Посвящения Т.А.» то есть Томасу Аткинсу,30 которое открывает книгу «Казарменные баллады»
Для тебя все песни эти.
Ты про них один на свете
Можешь мне сказать, где правда где враньё,
Я читателям поведал
Твои радости и беды,
Том, прими же уважение моё!
Поэт чётко определяет своё отношение к людям, с коими он бок о бок живёт и трудится.
Он требует уважения и к британскому солдату Томасу Аткинсу, и к индийскому водоносу Ганга Дину, внесшему свой вклад (всего только жизнь!) — в существование всё той же Империи. И к бортовому инженеру-механику Мак Эндрю… И ещё — особая тема поэта, — требовать от столичной публики уважения ко всем английским «уроженцам колоний», (гребцам имперской галеры) как сам поэт и его друзья.
Всё более и более требовательно звучавшее на пороге веков в европейском обществе требование большей открытости и даже относительной демократизации жизни, у Киплинга проявляется в балладах и стихах, где простонародная речь персонажей, рывком обогащая язык, революционизирует и самый стиль произведений. Вот почему, как это ни парадоксально, империализм Киплинга во-во-первыхдемократичен, а во-вторых, напоминает не только о правах, но куда более об обязанностях колонизаторов
Мы выпили за Королеву,
Теперь за отчизну пьём,
За наших английских братьев.
Может, всё же, мы их поймём.
Поймут и они нас тоже…
Но вот, Южный Крест и зашел…
За всех, уроженцев колоний
Выпьем. И — ноги на стол!
За всех уроженцев колоний (встать!)31
Итак «Выпили за Королеву» уважительно, не правда ли? Но с другой стороны, не обращая внимания на традиционное, на такое очень английское уважение к коронованным особам, Киплинг часто пишет стихи, по остроте сатиры напоминающие разве что Свифта, (проклинавшегося, кстати, викторианством не менее старательно, чем Киплинг):
Просторно Вдове из Виндзора:
Полмира числят за ней.
И весь мир целиком добывая штыком,
Мы мостим ей ковер из костей
(Сброд мой милый! Из наших костей!).
Не зарься на Вдовьи лабазы,
И перечить Вдове не берись.
По углам, по щелям впору лезть королям,
Если только Вдова скажет: 'Брысь!'
(Сброд мой милый! Нас шлют с этим 'брысь!').
Пер. А.Щербакова
И вот эти стихи «Вдова из Виндзора», или стихи о героическом «солдаматросе» с бесспорной их сатиричностью, опять таки содержат жёсткое требование того, чтобы власть имущие не забывали, чьими руками и заботами, чьей отвагой и трудами строилась и держится самая великая из империй, какую знало когда-либо человечество.
А в наиболее острой из баллад на эту тему, «Праздник у Вдовы», изображая по фольклорной общеевропейской традиции сражения как пиры 32, Киплинг заостряет свою сатиру до крайности романтического гротеска (вспомним для сравнения маяковский образ — «желудок в панаме»!):
'А чем там поили-кормили в гостях,
Джонни, Джонни?'
'Тиной, настоянной на костях'.
'Джонни, ну, ты и даешь!'
'Баранинкой жестче кнута с ремешком,
Говядинкой с добрым трехлетним душком
Да, коли стащишь сам, — петушком
На празднике нашей Вдовы'.
Пер. А.Щербакова
Не случайна здесь в интонации явная пародийная «отсылка» читателя к одной широко известной старинной английской балладе:
Отчего, скажи мне, так красен твой меч,
Эдвард, Эдвард…
Пер. А. К. Толстого
Можно представить себе изумление весьма «викторианской» её величества королевы Виктории,
