Я боюсь его, — пробормотала императрица.

— Вам нечего бояться, — поспешил успокоить ее Юлиан.

— Ай! — пронзительно вскрикнул император. Он опустил голову, прижимая к себе шарик и размахивая свободной рукой.

— Что случилось?

— Муха!

— Стража! — беспокойно закричала императрица, вскочила с трона и заторопилась к сыну.

Император расплакался.

— Что случилось? — спросил Отто.

— Император боится насекомых, — раздраженно ответил Юлиан.

Двое стражников пытались отогнать муху от императорского трона.

— Ну, все в порядке, — утешала императрица мальчика, обнимая его за плечи.

— Аудиенция закончена? — осторожно предположил Иаак.

— Да-да, — отмахнулась императрица. — Перестань плакать, дорогой!

Старшая сестра императора, блондинка Вивиана, смотрела на брата с нескрываемым презрением. Во взгляде младшей, черноволосой Аласиды, смешались смущение и жалость.

— Аудиенция окончена! — объявил Иаак. Толпа придворных зашевелилась.

— Я сделаю все возможное для успеха вашего дела, — пообещал Иаак Юлиану.

— Спасибо, советник, — отозвался Юлиан и поклонился императору.

Юлиан и Отто наблюдали, как придворные по очереди покидают зал. Рабыни медлили, оглядываясь на Отто.

— Прочь! — прикрикнул на них Иаак, и рабыни опрометью выбежали из зала.

Сестры императора тоже задержались, но как только Отто в упор взглянул на них, обе с достоинством отвернулись и вышли.

— Интересно, как бы они выглядели в ошейниках, на шкурах, — задумчиво произнес Отто.

— Они — высшие патрицианки, — напомнил Юлиан.

— Интересно, какими бы они стали рабынями?

— И какими же, по-твоему?

— Думаю, неплохими.

— По-моему, тоже, — подтвердил Юлиан.

Императора, вцепившегося в свой шарик, мать поспешно увела из зала в сопровождении придворных дам и стражи.

— Игрушка еще не надоела ему, — заметил Отто.

— Да, она может надолго занять императора, — кивнул Юлиан.

— Он глупый?

— Слабоумный, — поправил Юлиан.

— Кто же правит?

— Иаак, — устало объяснил Юлиан.

— Кто он такой?

— Третейский судья.

— Ты доверяешь ему? — настороженно поинтересовался Отто.

— Нет.

Стук оказался робким, еле слышным. Туво Авзоний обернулся. Стук повторился — легкий, но быстрый, как будто стучавший боялся долго оставаться на тускло освещенной улице.

Туво Авзоний неторопливо собрал свои бумаги, сунул их в один из карманов кожаной папки и застегнул ее.

Стук раздался еще раз — испуганный, умоляющий. Туво Авзоний поднялся из-за стола в скудно меблированной комнате и подошел к двери.

В глазок он увидел испуганное лицо женщины в черном капюшоне. Он впустил ее и закрыл дверь, наложив оба тяжелых засова.

В комнате распространился аромат крепких духов. Женщина сбросила капюшон и поправила пышные волосы. Она удивленно озиралась.

— Здесь? — недоверчиво пробормотала она.

Комната была простой, с голыми стенами, почти без мебели. Однако в ней был грубый поцарапанный, когда-то покрытый темным лаком стол с деревянными стульями. На столе лежала папка Туво Авзония. Сбоку стоял туалетный столик и тяжелая, массивная кровать, привинченная к полу. Под ножками кровати, не видимое с того места, где стояли Туво Авзоний и женщина, в пластину в полу было ввинчено крупное кольцо. В комнате было два окна — одно в той же стене, что и дверь, другое напротив. Окна находились высоко над тротуаром, чтобы в комнату нельзя было заглянуть с улицы. Пол был ничем не застлан, кроме потертого грязного половичка возле стола. На стенах не висели ни гобелены, ни картины. Краска на них потрескалась и кое-где обвалилась. На потолке тоже виднелись трещины, обломки лепнины и несколько темных кругов — там, где когда-то протекла вода. На стенах тоже были следы дождей — трещины, промытые ручейками, и пятна, растекающиеся в сторону пола.

— Да, здесь, — сказал Туво Авзоний.

— Это ваша комната?

— Пока — да.

— Здесь темно.

Судя по размерам комнаты, недостатку мебели, давно требующим ремонта стенам и потолку, маленьким окнам, здесь было уныло даже при дневном свете.

— Я включу свет, — предложил он.

Туво Авзоний подошел к стене и повернул диск, чтобы усилить свет круглой лампы на потолке.

С помощью ручки он повернул лампу так, чтобы весь свет падал на женщину.

Она заморгала и застыла в пятне света, сжимая ворот плаща.

— Мне было страшно на улице, — пожаловалась она. — Я так долго искала этот дом, не решалась попросить кого-нибудь проводить меня… Мужчины несколько раз окликали меня из темноты.

Под ее плащом что-то тоненько позвякивало, и этот звук насторожил Туво Авзония.

— Вероятно, унюхали твои духи, — предположил он.

— Интересно, за кого они меня принимали?

— Наверное, нетрудно догадаться, — усмехнулся Туво Авзоний.

— Вам нравится? — спросила стюардесса.

— Это идет тебе.

— Я оделась так для вас, — подчеркнула она. — Надеюсь, вы останетесь довольны.

— Думаю, это будет замечательно.

— Где же ваши вещи? — удивилась она, оглядевшись.

— Не люблю возиться с вещами в дороге.

Он заметил, как красиво лежат ее волосы — вероятно, их долго мыли, сушили, расчесывали и укладывали.

— Разве мы не будем ужинать? — спросила она.

— Я вижу, ты пришла босиком?

— Мне казалось, что это вам понравится.

Он взялся за полы темного плаща, который женщина прижимала к себе. Она умоляюще взглянула на него.

— Ты сама пришла сюда, — напомнил ей Туво Авзоний. — Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я сообщал обо всем твоему начальству?