— Скажите, вы видели когда-нибудь молитвенник Эдуарда VI?
Я признался, что нет, и он тут же вручил мне означенный экземпляр. Мои слабые попытки получить интересовавшую информацию относительно городского округа остались незамеченными. Где уж им было конкурировать с библиографическим ражем, охватившим моего собеседника!
— Недавно я по случаю приобрел первое издание «Религии врача» Брауна, — сообщил он мне с самодовольным видом. — И знаете, за сколько? Ну же, сэр, попробуйте угадать!
— За фунт?
На лице у него появилось выражение триумфа, которое, наверное, даже Цезарь не часто мог себе позволить. Старик со всего размаха шмякнул ножом по столешнице и выкрикнул:
— За пять шиллингов!
В этот миг зазвонил телефон на столе, но старик не обратил на него ни малейшего внимания.
— А однажды я чуть было не купил старопечатного Чосера… — похвастался он.
И перекрывая телефонную трель, завершил фразу:
— …но он, к сожалению, оказался в плохом состоянии!
Телефон продолжал трезвонить, издавая резкие, требовательные звуки.
По лицу старика пробежала тень раздражения, и он, не слова не говоря, снял аппарат со стола и поставил на пол, себе под ноги. Я обратил внимание, что там уже лежала большая часть гроссбухов. Тут телефон наконец замолчал, и мужчина водворил его на место.
Он продолжал увлеченно говорить, а я внимательно слушал. Мне доставляло огромное удовольствие видеть, что у нас в провинциальной Англии еще не перевелись такие колоритные персонажи, словно списанные со станиц диккенсовских романов. Слушая, как он разглагольствует о своих разногласиях с городским советом Уитби, я размышлял: интересно, а если бы я пришел к нему с сообщением, что город горит, сменил бы он пластинку или продолжал бы вещать в том же духе? Скорее всего, последнее. Этот человек обладал весьма строгими моральными критериями, и такая мелочь, как пожар, вряд ли заставила бы его поступиться принципами. Он определенно мне нравился! Старик говорил о папе Григории I так, будто тот был его кузеном и не далее, как на прошлой неделе заглядывал в гости.
Церковные часы пробили два пополудни. Я заметил взгляд, который мой собеседник украдкой бросил на коробку с сандвичами, и посчитал невежливым затягивать аудиенцию.
— Всего доброго, сэр, — напутствовал он меня. — И, между прочим, если вас действительно интересует вопрос нашего градоустройства, обратитесь к нашему инспектору, мистеру Джонсу. На мой взгляд, это малоинтересно, но вам в конце концов виднее. До свидания…
Я побрел вниз по скрипучей лестнице.
— Послушайте! — его голос настиг меня на полпути.
Я посмотрел наверх и увидел, что мой новый знакомый стоит, перегнувшись через перила. Лицо его — с широким лбом и прямым носом (только что без бакенбардов) — напоминало лица стариков викторианской эпохи, а черная старомодная ермолка лишь усиливала впечатление.
— Послушайте! — кричал он мне вслед. — Вам, наверное, известно, что святой Августин без воодушевления воспринял приказ отправиться в Англию и проповедовать среди местных язычников. На самом деле он даже вернулся в Рим и всем рассказывал, как его пугает путешествие в эту ужасную, варварскую страну. Еще раз до свидания, сэр…
Я снова вышел на рыночную площадь и увидел, что там почти ничего не изменилось. Фермеры по- прежнему стояли возле загородки и критически рассматривали выставленных на продажу коров. Подобные взгляды — придирчивые, насмешливые — я неоднократно отмечал у профессоров Королевской академии на чьей-нибудь персональной выставке. Две-три старушки (из числа наиболее упорных) продолжали сидеть со своими корзинами в надежде дождаться покупателей. Над залитыми солнечным светом улицами плыл колокольный звон. Маленький городок пребывал в привычном состоянии послеобеденной дремы. Блаженный, ничем не нарушаемый покой…
Я миновал военный мемориал, стоявший на окраине городка на огороженной площади.
Что за чудо эти маленькие английские городки — и как же быстро они могут проснуться.
Сегодня поутру я очнулся в дурном расположении духа. Мысль, что никому на свете нет до меня дела, наводила безысходную хандру. А посему я решил поехать в Харрогит.
Для людей, склонных к одиночеству и мучительному самоанализу, нет ничего лучше, чем курорт с минеральными водами. Он действует на них подобно своеобразному духовному коктейлю. Если вы чувствуете, что сами себе опротивели, немедленно отправляйтесь на воды, а там уже попытайтесь исследовать симптомы. Оглянитесь по сторонам, и вы обнаружите, что вокруг полным-полно людей, куда хуже вас. По всем признакам они должны были бы ненавидеть себя, однако прекрасно уживаются сами с собой и с собственными недостатками — с какой же стати вам комплексовать?
Все курорты, как правило, встречают с распростертыми объятиями. Они взирают на вас с материнской любовью, причем заглядывают не в глаза, а еще глубже — внутрь, в самые печенки. И, независимо от того, что они там обнаружили, проникаются еще большей любовью. Эти милые, любезные старушки по имени Сомерсет, Бат — а также чрезвычайно похожие на них Челтнем, Лимингтон и Бакстон — буквально обволакивают своей любовью и заботой. По сравнению с ними Харрогит обнаруживает не слишком много сердечности.
Можно сказать, что Харрогит — северный Бат. Но в отличие от Бата, который действует на своих гостей усыпляюще, Харрогит, напротив, бодрит и побуждает к действию. Это место не предполагает длительное отдохновение в креслах. Харрогит втрое больше любого другого английского курорта, а его магазины напоминают если не Бонд-стрит, то уж точно Монте-Карло или Канны: они полны прелестных, бесполезных вещиц. Здесь можно увидеть миниатюрных балерин, танцующих на подставке из оникса, изящные японские поделки из нефрита и чайные сервизы эпохи королевы Анны (последние, на мой взгляд, приобретаются в качестве благодарственной жертвы за благополучное излечение от миокардита).
Харрогит поражает изобилием цветов. У меня посветлело на душе, когда я увидел тысячи алых тюльпанов, как на параде выстроившихся на центральной площади.
Звуковой фон Харрогита — характерное жужжание газонокосилки на зеленой лужайке и бесконечные дискуссии по поводу деталей дамского туалета.
А чего только стоит запах Харрогита — впрочем, об этом я расскажу чуть позднее.
Большинство курортов эксплуатируют один или два источника целебной воды, над которым и возводятся насосные залы. Харрогит выгодно отличается от них: в его недрах скрывается целая химическая лаборатория. Здесь располагается не менее восьмидесяти восьми минеральных источников, среди которых не сыщешь и двух одинаковых по составу. Таким образом, Харрогит представляет собой великолепную иллюстрацию к закону о неравномерном распределении благ в природе. Представляете: восемьдесят восемь источников, битком набитых различными ценными веществами — и все в одном маленькому городке!
Минеральное богатство Харрогита представлено в самой широкой гамме — от типичной сернистой воды, через различные солевые и щелочные растворы, до чистейших железистых источников. Такое впечатление, будто матушка-природа сказала:
— А ну-ка, перетряхнем хорошенько земные слои и выплеснем наружу фонтан содовой воды с мороженым. А уж люди пусть сами думают, что из этого состряпать — либо минеральную водичку, которую невозможно пить без противогаза, либо шипучий напиток, напоминающий прокисший лимонад.
Сказано — сделано. Так возник Харрогит.
Я вошел в Насосный зал и спросил стаканчик сернистой воды. Мне было известно, что Харрогит специализируется на этом виде источников. Нигде больше, ни в одной химической лаборатории, вам не предложат столько серы в одном стакане. Неудивительно, что атмосфера в Насосном зале буквально перенасыщена серными испарениями. Я не мог отделаться от ощущения, будто где-то поблизости медленно разлагается парочка трупов древних мамонтов.
Однако главное потрясение ждало меня впереди. Даже сейчас, по прошествии нескольких часов, я затрудняюсь подобрать слова, дабы описать, что пережил, приложившись к стакану со «Старой сернистой водичкой», как называют ее здешние старожилы. Больше всего это напоминало чудовищный коктейль из протухших яиц, серных спичек и ацетилена!
