— Не пойдешь, велю отрубить тебе голову.

Задумался слуга: «Что делать? И так плохо, а иначе ― еще хуже».

— Хорошо, я пойду, мой эмир, ― согласился он.

Вечером пошел он в дом Рамо.

— Добрый вечер, ― поздоровался слуга эмира с женой Рамо.

— Милости прошу. С доброй ли ты? ― спросила хозяйка.

— Зашел я к вам в гости.

Хозяйка накрыла стол. Поужинали. Поздно вечером жена Рамо сказала:

— Почтенный гость, моего мужа этой ночью не будет дома, поэтому, будь добр, уходи, мне спать пора.

— А знаешь, что меня привело в ваш дом? ― сказал слуга. ― Я пришел лишь ради тебя.

— Ну, раз так, оставайся, ― согласилась жена Рамо.

А у Рамо было обыкновение: где бы он ни был, куда бы ни уезжал, возвращаясь, сначала заглядывал домой, а потом уже шел в диван к эмиру и сообщал о делах. И в эту ночь он торопился, будто сразу десятеро шептали ему па ухо: «Загляни домой».

Зашел он в дом, а слуга эмира услышал шорох и задрожал от страха. Женщина заметила это и сказала:

— А еще говорят, что ты стоишь ста мужчин. Чего ты испугался? Помирать, так обоим!

Рамо же увидел верхнюю одежду слуги эмира, она заметно отличалась от одежды других мужчин. Подошел Рамо ближе, смотрит ― слуга эмира в постели с его женой. Приподнял он одеяло, видит ― рука слуги под головой жены. Неслышно опустил он одеяло и подумал: «Видит бог, он не успел согрешить, если бы он осквернил мое ложе, рука бы лежала поверх одеяла».

Оставил он их и пошел в диван эмира. Эмир спросил его:

— Ты был дома?

— Да.

— Ну и что ты видел?

— Эмир, что бы я тебе ни сказал, ты все равно не поверишь, позови лучше своего слугу, пусть он сам расскажет.

Спросил у мир у слуги:

— Скажи правду, поклянись головой моего отца, ты был в доме Рамо?

— Да, клянусь головой твоего отца, я был в его доме.

— Так что же было?

— Видит бог, она не отказалась. Но когда Рамо вошел, я от страха потерял все мужество.

Тут эмир обратился к Рамо:

— Куро, а как ты узнал, что он потерял мужество?

— Эмир мой, когда я приподнял одеяло, рука его была под головой моей жены, и я все понял.

Тогда эмир попросил Рамо объяснить, почему он всегда молчал.

— Эмир мой, все, кто приходил в твой диван, только о себе и говорили. Ели, пили, хвастались. Я молчал бы до тех пор, пока тебе не понадобилась бы помощь. Тогда ты убедился бы, кто достоин есть твой хлеб.

— Это я понял, когда ты обратил к бегство моих слуг и когда ты не отравился.

— Э, мой эмир, есть у меня семь глубоких ран на душе, каждая капля яда попала на раны моей души, потому я и не почувствовал отравы.

Понял эмир, что Рамо ― самый достойный и храбрый в Ливане, и с того времени он всегда сажал его рядом с собой.

Сидела старуха, пригорюнившись, у дороги. Мимо проезжал всадник на коне, с ружьем за плечами. Остановил он коня, спросил:

— Матушка, ты что здесь делаешь?

— До дома далеко, вот жду, кто бы меня подвез.

— Ну садись сзади меня, я отвезу тебя до твоего дома.

Старуха так и сделала.

Довез он ее до дому. Слезла она с коня, поблагодарила всадника и сказала:

— Сынок, я помолюсь за тебя, чтобы тебя не оклеветали.

— Ну, матушка, за это молиться не стоит. Если это я произойдет, то и бог не спасет от клеветы. Но со мной ничего подобного не случится.

А старуха разорвала на себе одежду и стала громко звать на помощь. Было у старухи семь сыновей, поспешили они к ней, спрашивают:

— Матушка, что случилось?

— Дети мои, он хотел меня обесчестить.

Окружили сыновья всадника, а он подумал: «Одному против семерых ничего не сделать».

Заставили братья всадника спешиться, отобрали у него оружие, связали руки.

Тут старуха обратилась к всаднику:

— Вот видишь, сынок, что может сделать клевета. А ты посмеялся над моими словами.

Бек побил своего слугу и обругал его отца. Рассердился слуга, обругал отца бека. Бек возмутился:

— Как ты посмел сказать так про моего отца, бека?

— Твой отец дорог тебе, а мой ― мне. Если чтишь своего отца, так не брали, чужого.

Жил в горах крестьянин. Спустился он как-то со своими овцами в долину, а в долине уже и снега нет. Едет он по полю и видит ― птичка вывела птенцов, щебечет от радости в гнезде.