не надо кормить меня баснями про одинокого столяра! Или здесь был дворник?'
Смысл этой фразы мне, честно говоря, не очень понятен и потому я привожу её целиком, по стенограмме.
Затем фюрер объявил всем, что считает необходимым выселить всё население из Минска, а сам город разрушить в назидание уже почти покорённому населению России. Он прямо так и сказал: 'Это должно послужить страшным и незабываемым уроком всем и каждому, у кого только родится мысль поднять руку на представителя германской нации!'
Фельдмаршал фон Бок спросил тогда о сроках и шеф ответил, что хотел бы, что бы это было сделано немедленно, но понимает военную необходимость и даёт на выселение населения и вывод войск неделю.
Фельдмаршал возмутился и сказал что это невозможно, на что фюрер очень обидно рассмеялся и сказал, что если для германского генерала невозможно выполнить приказ своего главнокомандующего, то этот генерал уже давно созрел для пенсии.
И если начальник Имперской службы побледнел, то генерал стал пунцовым как варёный рак и сказал, что просит фюрера немедленно принять его отставку!
Шеф ответил, что принимает и предложил бывшему генерал-фельдмаршалу покинуть помещение. Фон Бок возмутился и сказал, что: 'Генералом и офицером германской армии он будет до самой смерти…', на что фюрер порекомендовал ему не обольщаться на этот счёт и добавил, что он, 'как Верховный Главнокомандующий вполне могу разжаловать вас за трусость и невыполнение приказа. К примеру, до гефрайтера!'
Фельдмаршал так расстроился, что мне тоже стало его жалко. Потом он ушёл, а шеф начал обсуждать с Кейтелем кого назначить на место фон Бока и можно ли отдать приказ напрямую Клюге и Штраусу или следует вначале назначить командующего группы армий…'
(Это незаконченное письмо обнаружено в архиве III управления РСХА с пометкой: Разглашение совершенно секретных сведений. Изъято при уборке помещения у фройлян Шрёдер 20-го августа 1941 года.)
Иностранный отдел/Абв.-N 9731/41
Секр.
Начальнику верховного командования вермахта.
Докладная записка о предписаниях по обращению с советскими военнопленными.
Отн.: 2 ф 24.11 АВА/Военноп. (1) N 3058/41
Секр. от 8. 9.1941 г.
1. Правовое положение следующее: Женевское соглашение о военнопленных не действует между Германией и СССР, но действуют основные положения международного права об обращении с военнопленными. Последние с 18-го века утвердились в том, что военный плен не является ни местью, ни наказанием, а лишь заключением в целях безопасности, единственно для предотвращения дальнейшего участия военнопленных в боях. Это основное направление получило развитие в связи с точкой зрения, распространенной во всех армиях, что убийство или ранение безоружных противоречит военной концепции; одновременно в интересах любого государства, ведущего войну, знать, что его собственные солдаты в случае взятия в плен будут защищены от жестокого обращения.
2. Постановление в виде приложения к обращению с советскими военнопленными исходит, как ясно из дополнительных положений, из совершенно другой концепции. Согласно ей - военная служба в Советах рассматривается не как выполнение солдатского долга, а - вследствие совершенных советскими русскими убийств - характеризуется в целом как преступление. Тем самым отрицается действие норм военного права в борьбе против большевизма, и, кроме этого, отвергается многое из того, что считалось, исходя из прежнего опыта, не только целесообразным для военного времени, но и непременным условием для поддержания дисциплины и боевого духа в собственных войсках.
3. Постановление составлено в самых общих чертах. Но если иметь в виду господствующие принципы, то эти так рьяно одобряемые меры неминуемо приведут к произволу, истязаниям и убийствам даже в случае формального запрета такого произвола.
а) Это вытекает уже из предписания о применении оружия в случаях неповиновения. Охране и ее начальникам, как правило, не знающим языка военнопленных, часто невозможно определить, является ли невыполнение приказа следствием недоразумения или протеста. Положение: 'Применение оружия против советских военнопленных, как правило, является законным', - освобождает охрану от любого раздумья.
б) Обращение с военнопленными остается далеко за пределами контроля со стороны вермахта. Но внешне ответственность сохраняется.
а) Отделение гражданских лиц и политически нежелательных военнопленных и определение их судьбы будут осуществлять оперативные отряды полиции безопасности и СД, руководствуясь основными направлениями, которые вермахту незнакомы и выполнение которых невозможно проверить.
б) Вооружение такого рода лагерной полиции дубинками, плетьми и другими инструментами противоречит военной концепции даже в том случае, если оно выполняется заключенными лагеря; вермахт дает тем самым средства наказания в чужие руки, не имея возможности действительно проверить их применение.
с) В заключительном замечании постановления комендантам лагеря для военнопленных рекомендуется действовать более жестко, чем предусмотрено, чтобы они были уверены в том, что им самим не придется нести ответственность.
4. Общеизвестно, что несправедливое обращение вызывает дух сопротивления, таким образом, охрана всегда будет очень трудным делом. Уже в постановлении предусмотрен 1 охранник на 10 пленных, так что для нынешнего числа около 1,5 млн. работоспособных военнопленных потребуется 150000 человек охраны.
5. В приложении 2 дается перевод русского указа о военнопленных, который соответствует основным положениям общего международного права и Женевскому соглашению о военнопленных. Без сомнения, этот указ на фронте остается без внимания, но все же оба - русский указ и немецкое постановление - прежде всего предназначены для отечественных областей. Если и трудно предположить, что русский указ будет соблюдаться в русской части Советского Союза, то нельзя отрицать опасности того, что немецкое постановление будет подхвачено вражеской пропагандой и будет противопоставлено этому советско- русскому указу.
6. Восстановление оккупированных областей, жизненно важное для немецкой военной экономики, будет затруднено. Для военнопленных, которых можно использовать для управления этими областями в силу их антибольшевистских взглядов, специального образования или в силу каких-либо других причин, будет по политическим мотивам невозможно после освобождения работать на нас. Даже если они захотят это сделать после всего пережитого в лагерях. Вместо того, чтобы использовать разногласия внутри населения оккупированных областей для облечения немецкого управления, делается все для мобилизации всех внутренних сил России в единой враждебности.
7. С учетом особенностей русского театра военных действий, воля враждебных групп к сопротивлению может укрепляться под воздействием средств массовой информации противника и быстро распространяющихся слухов.
8. Возможные источники информации будут закрыты. Военнопленные, которые могли бы использоваться как внутриполитические противники большевистского режима для разведывательных целей, в особенности, представители национальных меньшинств, готовые к вербовке, от этой готовности откажутся. Это особенно относится к народностям Кавказа, такого важного в военно-экономическом отношении региона.
9. Отпадает возможность протестовать против плохого обращения с солдатами вермахта в советском плену.
Иностранный отдел разведки не принимал участия в разработке этого постановления. По мнению иностранного отдела разведки, против него имеются серьезные возражения, касающиеся как основных положений, так и, несомненно, вытекающих из него отрицательных последствий политического и военного
