Самым распространенным побочным эффектом электротерапии является временная потеря памяти сразу же после проведения процедуры. Однако амнезия наступает не всегда. Этот эффект со временем проходит, и через два-три месяца пациент чувствует себя нормально.

Мало кто из друзей Джекки знал, что она находилась в психиатрической клинике, но никого из них это не удивило бы. Писатель Трумэн Капоте знал ее еще тогда, когда она училась в колледже и работала для журнала «Вог» в Нью-Йорке.

«Не знаю, что происходит с Джекки, — говорил он, — но она порой становится какой-то странной».

Пол Матиас дает еще более патетическую картину: «В детстве Джекки потряс факт развода ее родителей, и она так и не оправилась от этого потрясения. Я думаю, она несчастлива… Джекки пытается заполнить свою жизнь разными вещами, но она по-настоящему страдает. По-человечески мне ее очень жаль. Я все больше и больше понимаю, как она несчастна, и тут уж ничего не поделаешь».

В 1957 году Джекки несколько раз ездила в Нью-Йорк и навещала своего больного отца, которому, однако, ничего не говорила о своей беременности. Так что Черный Джек со смешанными чувствами удивления, радости, и обиды узнал из газет, что в ноябре станет дедом.

Тем летом Джек Бувье умирал. В то время как Джекки праздновала свое двадцативосьмилетие в Хаммерсмите, его состояние ухудшилось, и он оказался в больнице. Ему так и не сказали, что у него рак печени. Джекки, хотя и знала, что отец серьезно болен, была потрясена известием о его смерти.

Пребывая в весьма подавленном состоянии, она прилетела в Нью-Йорк на похороны. Она остановилась в квартире Джо Кеннеди и, послав мужа за гробом, сама отправилась к одной знакомой Черного Джека, чтобы взять фотографию отца для некролога. Она сама составила текст, в котором содержалось много данных о происхождении покойного и его семье, настояв на том, чтобы ее муж лично доставил некролог редактору «Нью-Йорк таймс». Впрочем, газета отказалась печатать фото умершего.

На похоронах она стояла возле гроба и смотрела на отца, впервые в жизни видя покойника. Поддавшись чувствам, она сняла браслет, подаренный ей отцом в день окончания колледжа, и положила ему на руки. Затем она в последний раз поцеловала его и заплакала.

На отпевание, состоявшееся в соборе св. Патрика, Джекки послала гирлянды маргариток в белых плетеных корзинах, сказав при этом: «Я хочу, чтобы это походило на летний сад». Пренебрежительно относясь к искусственным цветам и мрачным венкам, она украсила алтарь живыми веселыми полевыми цветами.

Но лишь немногие друзья Бувье присутствовали вместе с родственниками на его похоронах. Его бывшая жена, Джейнет, узнала о кончине Джека, находясь на борту «Королевы Елизаветы-2», на которой она с мужем и сыном Джэмми направлялась в Европу.

Джекки плакала, сожалея о том, что ее отцу не довелось увидеть своего первого внука.

«Он был бы так счастлив, — говорила она. — Обещай мне, Джек, что мы назовем ребенка в честь Бувье».

На могильной плите кладбища св. Филомены в Ист-Хэмптоне стояли только инициалы Д. В. Б., однако Джекки украсила могилу цветами, сделав ее похожей на деревенский сад.

Черный Джек завещал Ли свой письменный стол, а Джекки — картину Шрейера, изображавшую арабских скакунов. Кроме этого, обе дочери получили по 80 000 долларов.

Вернувшись в Вашингтон, Джекки привезла с собой письма, написанные ей отцом, когда она училась в школе, и попросила свою секретаршу Мэри Галахер, отпечатать их в двух экземплярах и послать один экземпляр Ли, которая жила в Лондоне.

В это время Джекки готовилась к переезду в новый дом в Джорджтауне, продав «Гикори Хилл» Бобу и Этель Кеннеди. Несколько месяцев она занималась обустройством дома по своему вкусу. Зная, что там не будет места для картины, доставшейся от отца, она продала ее вместе с некоторыми свадебными подарками, включая серебряный портсигар, подаренный ей друзьями Джека Кеннеди.

Через несколько месяцев родилась Каролин Бувье Кеннеди. Семья Кеннеди переехала в новый дом вместе с горничной, поваром, шофером и британской няней, Мод Шоу, которая должна была ухаживать за новорожденной. Несмотря на то, что в доме имелись слуги, Джекки часто называла себя «старомодной женой». Она видела себя в роли хозяйки замка. В заведении мисс Портер ее научили не быть домохозяйкой, и она не собиралась ею становиться.

«Я думаю, что способна развлекать мужа и ограждать его от забот, — говорила она. — Джек нуждается именно в такой жене. В течение дня он живет только политикой, а дома ему необходимо расслабляться».

Она следила за тем, как питается ее муж, заставляла его есть три раза в день и принимать необходимые лекарства. Часто она посылала ему горячие завтраки прямо в его кабинет в сенате.

«Я внесла порядок в его жизнь, — говорила она. — Мы хорошо питались. А ведь до женитьбы Джек лишь перекусывал всухомятку. Теперь по утрам он больше не выходил из дома в грязных туфлях. Его одежда всегда была выглажена, и я собирала ему вещи в дорогу, если он куда-нибудь улетал. От всех этих мелочей порядком устаешь. Мне доставляло большое удовольствие вести, домашние дела так, чтобы Джек мог в любое время привести с собой нежданных гостей, и все было бы готово к их приему. Честно говоря, все это нужно как следует спланировать».

Когда Джекки только вышла замуж, одна ее подруга поделилась с ней опытом ведения домашнего хозяйства. Жаклин узнала, как служанка должна убирать кровати, и о том, что всегда нужно держать в доме холодное пиво на случай, если все гости окажутся мужчинами. Пользуясь этими инструкциями, Джекки распределила обязанности всех слуг, так что у нее самой оставалось время для рисования, чтения и игр с Каролиной. Она проводила долгие часы, подбирая себе необходимый гардероб, заранее готовя различные наряды, которые закупала на сезон раньше. Она подолгу листала журналы мод, подбирая себе подходящие фасоны, посылая потом заказы в Париж, где в каждом модном салоне имелись ее размеры. С таким же вниманием она относилась и к одежде мужа, развешивая костюмы в шкафах соответственно цвету и подбирая туфли к костюмам.

Одна женщина, навестившая ее в те дни в Джорджтауне, вспоминает:

«Когда она открыла шкаф, меня поразило большое количество бежевых туфель и около двадцати пяти образцов губной помады в золотых тюбиках. Она проводила все утро, делая себе макияж. В одном ящике у нее лежали короткие перчатки, в другом — длинные. Казалось, она живет очень организованной жизнью. Каждую неделю в назначенный час она ехала к парикмахеру и каждый день спала после обеда. Она не любила сюрпризы или когда ее заставали врасплох, и у нее всегда было припасено достаточное количество еды и спиртного просто на всякий случай. В холодильнике всегда имелась рыба, которую любил Джек, так что ей ни о чем не приходилось беспокоиться.

Поручив основную работу прислуге, Джекки сконцентрировала свое внимание на мелочах — выбирала, в какой цвет должна быть покрашена столовая, каким должен быть узор на полу, подбирала рамки для картин и постоянно переставляла мебель.

Она ни с кем особенно не дружила и однажды, когда я спросила ее о причинах этого, сказала, что любит грустить в одиночестве.

Она часто находилась в подавленном состоянии духа, и Джек не любил этого, так что ей приходилось часто пребывать в одиночестве. Тогда-то она и читала все бестселлеры, какие только могла достать».

«Мама говорит: моя беда в том, что я не играю в бридж с подругами, — говорила Джекки, не любившая женского общества. — Я полагаю, что веду себя не по-американски, ибо в этой стране люди любят собираться вместе. Наверное, это первыми начали делать мужчины, а потом к ним присоединились женщины…»

После рождения ребенка ее жизнь обрела смысл, она почувствовала, что в ней нуждаются. «Ребенок изменил ее жизнь, — вспоминает подруга Жаклин по Джорджтауну. — Она так старалась, чтобы эти роды прошли нормально. Если бы что-то случилось, у нее непременно произошел бы нервный срыв. Теперь и