и предвкушение грядущего наслаждения вернуло ему хорошее настроение. О, с каким упоением он будет мучить и медленно убивать её, лишь только они окажутся в безопасности!…

Услышав донёсшиеся снизу пулемётные очереди, Ведден бросил взгляд на выход на крышу. Неужели эти проклятые орнитоптеры не могут поторопиться? Опасность слишком близка.

Жужжа, прилетели, смахивающие на насекомых, аппараты с широкими кабинами, под которыми, словно пчелиные жала, торчали орудия. Эти орудия, управляемые движениями головы пилота, то грозно поднимались вверх, то опускались, пока орнитоптеры облетали осаждённое здание.

Почему они не садятся?

Ведден повернулся, услышав грохот бронированных башмаков, и вытащил пистолет, прижав его к виску девушки.

Пятеро Космических Десантников стояли, направив свои неправдоподобно огромные болтеры на него и его людей. Солдаты Веддена нацелили на Десантников свои дробовики, но никто не решался первым открыть огонь.

Казалось, сам воздух планеты Павонис застыл перед лицом разворачивающейся драмы. Даже звуки кружащих орнитоптеров и завывания толпы, раздирающей город на части, казались странно приглушёнными. Глядя на этих могучих воинов, Ведден почувствовал, что во рту у него пересохло, и руки безжалостного убийцы задрожали.

Это же всего-навсего Космические Десантники, какого дьявола он чуть не наделал в штаны? Амел Ведден покопался в себе в поисках неиспользованного резерва отваги и облизал губы.

Ведден так и не получил возможности выяснить, есть ли у него мужество противостоять Космическому Десантнику, поскольку именно в этот миг орнитоптеры открыли огонь.

Крупнокалиберные пулемёты поливали огнём крышу здания, вспучивая её покрытую галькой поверхность и кромсая человеческую плоть. Люди, ожидавшие эвакуации на орнитоптерах, погибли первыми, в считанные секунды разорванные на части снарядами крупного калибра, легко пробившими их доспехи. Ведден дико заорал, когда очередь прошила его ногу, оторвав её от тела в середине бедра, и рухнул на землю вместе с девушкой.

Ультрамарины рассыпались по периметру крыши, стреляя по орнитоптерам, но заряды болтеров не могли пробить тяжёлую броню их корпусов.

Леаркус, рванувшись вперёд, прыгнул и подхватил на руки девушку, прикрыв её своим телом от приближающейся пулемётной очереди. Удерживаясь на локтях, чтобы не раздавить её, и ощущая тяжёлые удары в броню на спине, он произнёс короткую молитву благодарности своим доспехам, которые в очередной раз выдержали огонь предателей.

Но вот стрельба внезапно прекратилась и орнитоптеры набрали высоту, завершив свою кроваую миссию. Их преследовал огонь из болтеров, но вскоре летательные машины оказались вне пределов досягаемости Ультрамаринов и исчезли в дымке смога, повисшего над городом.

Леаркус поднялся на колени и бросил взгляд на девушку. Она была в крови, но, очевидно, не вся эта кровь была её. Сержант полагал, что она будет жить.

Леаркус встал и поднял девушку на руки. Человек, похитивший её, был всё ещё жив. Он, ухватившись за обрубок своей ноги и учащённо дыша, смотрел остекленевшим взглядом в небо. Пальцами другой руки он в бессильной ярости скрёб по выжженной крыше и умолял о помощи. Первую помощь ему оказал Клиандер: он наложил жгут на ногу убийцы, надеясь, что этот человек, если всё-таки выживет, окажется ценным источником информации.

…С площади Освобождения все ещё доносились звуки сражения, и Леаркус видел оранжевые всполохи пламени и облака дыма по всему городу — народ Павониса отзывался на события дня единственным доступным ему способом.

Весь день в мраморном городе неистовствовала толпа, охваченная единым стремлением к убийству и разрушению. Скульптуры на главных улицах были опрокинуты, великолепные сады и парки преданы огню, а дома разграблены, поскольку часть населения, не обременённая высокими моральными принципами, не преминула воспользоваться сложившейся ситуацией и под шумок обделывала свои грязные делишки.

Огонь бушевал неудержимо, и целые районы сровнялись с землёй, так как даже пожарные не хотели рисковать жизнью на улицах города. Перепуганные горожане прятались по углам своих домов, когда обезумевшие рабочие сносили двери с петель, а мародёры грабили беззащитных жителей. Кое-кто, правда, пытался оказать сопротивление, стреляя в тех, кто врывался в их дома, но выстоять против толпы у этих одиночек не было ни малейшего шанса. Их просто разрывали на части и затаптывали.

Те немногие, кто сохранял благоразумие и остатки самообладания, пытались призвать толпу к спокойствию, они ходили по улицам с поднятыми руками, но в безумии мятежа их голоса оставались неуслышанными.

Понимая, что их выход в город повлечёт за собой лишь новые бесполезные смерти, арбитры отступили на территорию дворца, под защиту его стен и оборонительных башен. Отдельные мятежники пытались штурмовать ворота, но ураганный огонь бастионов безжалостно расправился с ними.

Отделения Адептус Арбитрес, размещённые на улицах, ведущих к площади, быстро поняли, что они отрезаны от своей базы, и принялись искать убежища поблизости. Им пришлось выдержать многочасовые уличные бои, пока из дворца не были высланы флайеры, чтобы доставить их и владельцев разграбляемых домов в безопасное место.

Защищаемое Ультрамаринами спецотделение Вирджила Ортеги дожидалось орнитоптера из дворца. Сам Ортега то лишался чувств, то вновь приходил в сознание. Услыхав над головой знакомый рокот турбовентиляторного двигателя, он вдруг испытал приступ паники, подумав, что пулемёты орнитоптера вот- вот откроют огонь.

Наконец и Ортегу, и раненого пленника, и остальных арбитров увезли. Орнитоптер был не в состоянии вынести вес восьми Космических Десантников в полном боевом облачении, но пилот обещал Леаркусу, что он тут же вернётся за ними.

Сержант же заверил пилота, что для него и его людей не составит труда самостоятельно вернуться во дворец, и приказал ему заняться подбором оставшихся в городе арбитров.

На город опустилась тьма, но мятежники всё ещё были полны сил. Небо лизали красные языки пламени, отовсюду валил дым. Целые районы были погружены во мрак, их обитатели не желали оповещать мародёров и убийц о своём присутствии, зажигая свет.

Позже было выяснено, что в этот день в городе в общей сложности погибло более четырёх тысяч человек. Часть из них была убита в уличных драках, часть — в своих собственных домах, кто-то погиб в огне пожаров. Этот день стал днём скорби для Павониса.

Сначала постепенно, затем, по мере того как с приходом ночи воздух становился все холоднее, бунтовщики стали все быстрее покидать город. Но очень многие оставались, чтобы сорвать своё раздражение и злость на тех, кто, как они считали, заслуживает этого. Некоторым людям было мучительно стыдно за происходящее, другие же, наоборот, радовались триумфу своей мести.

Арио Барзано с непроницаемым лицом наблюдал за тем, как дворцовый апотекарий трудился над раненым, удаляя окровавленные тампоны и зажимы с неровного обрубка, который некогда был его ногой. Барзано видел достаточно боевых ран, чтобы понимать, что этот человек будет жить.

Если ему и суждено умереть, то не от этой раны.

Сейчас он был без сознания — его под завязку накачали успокоительными и болеутоляющими. Конечности раненого были намертво прикреплены специальными ремнями к койке, и врач перекрывал порванную артерию. То, что брат Клиандер оказал пленнику помощь прямо на поле боя, спасло ему жизнь. Хотя впоследствии пленник об этом ещё пожалеет, подумал Барзано.

Арбитр Ортега лежал на соседней переносной койке, его широкая грудь была полностью забинтована. У него пострадали два ребра, обломок одного, из них проткнул ему левое лёгкое. Ортеге, можно сказать, сказочно повезло, и, слыша крики и ругань, которые он теперь обрушивал на апотекария, обрабатывавшего его раны, Барзано подумал: а не из чистого ли упрямства выжил этот человек?

Перед Ортегой на корточках сидела Дженна Шарбен и тихо рассказывала своему начальнику о том, что произошло, пока тот находился без сознания. Она перечислила имена погибших арбитров, и, хотя лицо её оставалось совершенно непроницаемым, Барзано чувствовал, что девушка глубоко страдает.

Третим пациентом была заложница, которую мерзавец похитил у статуи Императора. Несмотря на то что