казалась чересчур крупной. Он был президентом лиги, и на лице его читалась гордость этим обстоятельством.
Все разошлись.
Остались лишь несколько человек, а остальные дружно удалились на трескучих мотоциклах.
Заседание руководящего совета проходило в помещении бывшей трапезной, за старинным столом — длинным и узким. Президент сидел во главе, напротив него — падре Белизарио, а советники — всего шестеро, и среди них Джакомо — разместились по длинным сторонам стола.
Президент (в миру — молодой врач) изложил повестку дня и перечислил вопросы, требовавшие решения совета. В этот вечер их оказалось немало. Прежде всего надо было обеспечить непрерывность акций милосердия, проводимых лигой: для этого требовалось немалое число добровольцев, трудящихся посменно. Предстояло распределить работу с учетом личной занятости братьев, готовых работать, и времени, которым каждый из них располагал. Кроме того, все время требовались специалисты — врачи и особенно санитары, но среди членов лиги недостатка в них не было. Распределение обязанностей среди братьев, которые должны были работать в вечерней столовой для бедных и иммигрантов и постоянно помогать беспомощным и одиноким старикам, заняло почти все остальное время совещания.
Джакомо, как и другие советники, тоже выразил готовность работать по вечерам и был назначен в столовую. Решение непростое: эта повседневная обязанность по меньшей мере на месяц отодвигала столь желанную поездку в Арденны — или, хуже того, вообще ее отменяла. Яирам расстроится, но поймет: ведь недаром он наградил своего друга прозвищами Долг и Строгость. А чем иным, если не долгом, можно было назвать желание накормить несчастных, голодных людей? Вот они по-настоящему обиженные, лишенные самого необходимого!
После недолгого перерыва, во время которого наспех приготовили и весело съели бутерброды, заседание продолжилось, и президент попросил казначея рассказать о финансовом положении лиги.
Казначеем был падре Белизарио, поэтому его называли еще «отцом духовным и материальным». В средствах недостатка не было, и поступали они, разумеется, не из церковных касс. Однако об их происхождении монах не распространялся, потому что — так он оправдывался — все спонсоры были, как правило, частными лицами и предпочитали сохранять инкогнито. Так или иначе, было известно, что у падре Белизарио имелось немало знакомств среди высокопоставленных и влиятельных людей, и члены лиги были убеждены, что он — человек очень деловой, умеющий извлечь максимальную пользу из денег, которыми заведует.
Удостоверившись в экономической состоятельности лиги, президент выдвинул два предложения: создать центр помощи наркозависимым и открыть вечернюю школу для тех, кто по разным причинам не имел аттестата о среднем образовании. После оживленной дискуссии первое предложение было отвергнуто или, вернее, отложено: сил, какими располагала лига, было пока явно недостаточно, чтобы всерьез взяться за спасение наркоманов.
Джакомо, так или иначе, добился обещания, что вскоре лига все же займется — и будет действовать решительно и постоянно — неустроенной молодежью и бомжами, находившимися в той питательной среде, которая порождала наркотики, проституцию, преступления. Идея организовать вечернюю школу, напротив, получила одобрение, но при условии, что школа будет бесплатной.
Потом президент прочел письмо, полученное из Рима. Молодежная организация под названием «Объединенные братья» намеревалась провести в марте в Риме встречу представителей многих гуманитарных организаций, действовавших в разных частях света и ставивших перед собой схожие цели. Встреча должна была положить начало координации действий на международном уровне. Приняв решение о необходимости участия в этой встрече, организационные вопросы поручили Джакомо.
Наконец руководящий совет стал рассматривать заявления о приеме в лигу. Каждый кандидат — естественно, отсутствовавший — был представлен и рекомендован тем или иным советником. Любопытная деталь: советнику полагалось подробно изложить недостатки своего протеже и при этом быть честным до конца. На достоинствах, которые в конечном счете значили немного, останавливаться было не принято.
Иногда перечень недостатков оказывался очень длинным (пьет, ленив, не хочет работать или учиться, склонен к воровству, слишком увлекается женщинами, наглый, задиристый, эгоист и так далее), но все это имело значение лишь до определенного момента. Гораздо важнее было другое — хочет ли кандидат исправиться, избавиться от своих недостатков и встать на путь самосовершенствования.
Прием в лигу проходил путем тайного голосования с помощью черных и белых шаров — соответственно «за» или «против». У каждого советника были такие шары, и он должен был опустить один из них в урну со специальным отверстием. Не будучи советником, падре Белизарио не голосовал, но ему по традиции поручалось вскрытие урны и объявление результатов голосования.
Этим вечером девять кандидатов были приняты и два отвергнуты.
Когда все разошлись, падре Белизарио поднялся в скит, чтобы помолиться в скромной капелле, где находилось большое деревянное распятие.
У дверей его ожидала тощая, согбенная фигура. Это был очень старый слуга, нечто вроде ризничного сторожа, который предупредил, что кто-то, несомненно под покровом ночи, пытался открыть замок той двери, что преграждала вход в подземелье.
Падре Белизарио обещал посмотреть и удалился с потемневшим лицом.
Глава восьмая
Работа в столовой оказалась для Джакомо труднее, чем он ожидал. Каждый вечер она отнимала у него больше двух часов, а мысли о ней заполняли едва ли не весь остаток дня. Но молодой человек стискивал зубы и старался держаться.
Столовая находилась в отремонтированном, отапливаемом печками сарае. Деревянная перегородка делила его надвое: в одной половине готовили пищу, в другой ели. Бомжи, легальные и нелегальные иммигранты из Восточной Европы и Африки, были здесь постоянными посетителями — в среднем приходило человек пятьдесят, судя по количеству столиков, на которые подавалась еда.
Ко времени открытия, около восьми вечера, у столовой выстраивалась очередь, и два брата из лиги стояли на входе, поддерживая порядок. Прошло уже несколько месяцев, как столовая начала работать, и редко случалось, чтобы кого-нибудь не пускали. На самом деле тут действовал некий механизм саморегулирования: если человек приходил, когда очередь уже выстроилась, он сам тотчас оценивал, стоит оставаться или нет.
Трое братьев обслуживали столики и трое работали на кухне. Джакомо выбрал для себя обязанность помощника повара, хотя мало разбирался в кухонных делах, вернее, даже совсем ничего в них не понимал: дома о еде заботился старый Ансельмо, которому помогала прислуга.
Яирам то и дело порывался посмотреть, как работает Джакомо, но тот решительно возражал. Друзья виделись теперь редко, разве что иногда в университете. Яирам продолжал бывать у профессора Борги и не оставлял намерения разобраться с тем самым военным эпизодом. Он с прежним рвением собирал документы, более того, с нетерпением ожидал, когда Джакомо освободится, потому что хотел вместе с ним осмотреть место происшествия в бельгийских Арденнах, как было задумано на встрече у Борги в ту безумную ночь с таинственно возникающими надписями. Ночь, когда произошла невероятная, загадочная гибель Анны Монфорти.
К концу месячной смены, в последний рабочий вечер, 28 февраля, Яирам получил разрешение побывать в столовой. Он пришел, когда работа на кухне была в общем закончена и работники наводили порядок. Джакомо, в голубом халате с засученными рукавами, с немалым трудом отмывал огромный котел.
— Забавно, — рассмеялся Яирам, стараясь, однако, не обидеть друга. — Ты выглядишь забавно, но все равно синьора Строгость можно узнать за километр.
— Ты лучше посмотри, — ответил Джакомо, не прекращая работы, — посмотри, какие навыки нужны мойщику посуды. Тебе тоже не мешало бы получить какую-нибудь дополнительную профессию.
