отец. Да его и спросить-то никто не успел. А матери было все равно, из какого он племени, ей главное — наскрести денег на выпивку. Считается, что я мурри.
— А Эндрю?
— А он тебе не говорил?
— Что именно?
Тувумба снова развернул руки ладонями к себе. Между его глазами прошла глубокая морщина.
— Эндрю Кенсингтон — человек без роду без племени. Еще хуже, чем я.
Харри не стал развивать эту тему, но после очередной порции пива Тувумба вернулся к ней сам.
— Может, Эндрю должен рассказывать об этом сам, ведь у него было совсем другое детство. Дело в том, что он из тех аборигенов, которые не знали семьи.
— То есть как?
— Долгая история. Началось с того, что кое у кого совесть была нечиста. С начала века власти, проводившие определенную политику в отношении аборигенов, испытывали угрызения совести за все преследования, которым подвергался наш народ. Но благие намерения не всегда ведут в рай. Чтобы управлять народом, надо его понимать.
— А аборигенов не понимают?
— Политика постоянно менялась. Я, например, из тех, кого насильно загнали в города. После Второй мировой войны власти решили, что политику надо менять: не изолировать коренных жителей, а постараться их ассимилировать. И поэтому они стремились влиять на то, где мы живем и даже с кем вступаем в брак. Многих загнали в города, чтобы они приобщались к европейской городской культуре. В результате произошла катастрофа. Аборигены вышли на первое место в статистике по таким показателям, как алкоголизм, безработица, разводы, проституция, преступность, насилие и наркомания.
— А Эндрю?
— Эндрю родился до войны. В те годы власти пытались «оберегать» нас, как каких-то вымирающих животных. Поэтому нас, например, ограничивали в правах на владение землей или получение работы. Но самая большая дикость состояла в том, что власти могли забирать у матерей их детей, если существовало подозрение, что отец — не абориген. Пускай у меня не самые приятные воспоминания о родителях, но у Эндрю нет и таких. Он своих родителей никогда не видел. Новорожденного, его забрали и отвезли в приют. Все, что ему известно о матери, — то, что вскоре ее нашли мертвой на автобусной остановке в Бенкстауне, в пяти милях к северу от приюта. Никто не знал, ни как она туда попала, ни от чего умерла. Имя белого отца Эндрю ему не говорили, да он и сам не интересовался.
Харри постарался уложить все это в голове.
— И это было законно? А как же ООН и Декларация прав человека?
— С этим стали считаться уже после войны. К тому же у такой политики были благородные цели: оберегать культуру, не дать ей исчезнуть.
— А что стало с Эндрю потом?
— В школе заметили его таланты и отправили парня в частную школу в Англии.
— Я думал, в Австралии сплошные поборники равноправия и детей не посылают в частные школы.
— Все устроило и оплатило государство. Хотели, чтобы случай Эндрю стал светлым пятном во всей этой истории человеческих трагедий и боли. Когда он вернулся, то поступил в Сиднейский университет. Тогда-то он и закусил удила. Стал жестоким, оценки испортились. Я так понял, в это время он пережил несчастную любовь: белая девушка бросила его, потому что против были ее родители. Но Эндрю об этом никогда особо не распространялся. Так или иначе, в его жизни наступила черная полоса. И она могла никогда не закончиться. Еще в Англии он научился боксировать. Говорил, только это помогло ему выжить в школе-интернате. В университете он снова занялся боксом, и когда ему предложили вступить в команду Чайверса, он без сожалений оставил учебу и Сидней.
— Я тут видел, как он боксирует, — сказал Харри. — Навыков он еще не растерял.
— Бокс был для него всего лишь увлечением, и Эндрю хотел вернуться в университет, но успешным боксером уже заинтересовались газеты, и он остался в команде Чайверса. Когда он прошел в финал чемпионата Австралии, на него даже приезжали посмотреть вербовщики боксеров из Америки. Но накануне финала кое-что стряслось. Это произошло в ресторане в Мельбурне. Кто-то посоветовал Эндрю переспать с девушкой другого финалиста, по имени Кемпбелл. С ним была красивая девушка из Северного Сиднея — впоследствии «Мисс Южный Уэльс». На кухне произошла потасовка, в которой пострадали Эндрю, тренер Кемпбелла, вербовщик из США и еще один парень.
Когда Эндрю нашли, он лежал головой в раковине. У него была рассечена губа, порезан лоб и вывихнуто запястье. Об этом нигде не сообщали, но поползли слухи, что Эндрю приставал к девушке Кемпбелла. Эндрю отказался от участия в финале, а потом его карьера пошла на убыль. Конечно, он еще иногда успешно выступал на ринге, но интерес у газетчиков пропал, а вербовщики больше не появлялись.
Потом он перестал выезжать в турне. Говорили, что он запил, а после турне по западному побережью его попросили уйти из команды Чайверса — очевидно, за то, что он слишком грубо обошелся с парой новичков. Потом Эндрю пропал. Неясно, чем он занимался, но года два он колесил по Австралии без какой-то определенной цели. Затем снова поступил в университет.
— Больше он не боксировал? — спросил Харри.
— Нет, — ответил Тувумба.
— А что было дальше?
— Ну-у, — Тувумба жестом попросил принести ему счет. — На этот раз у Эндрю было больше желания учиться, поэтому и результаты поначалу были лучше. Но вмешались семидесятые: движение хиппи, вечеринки, свободная любовь, может, иногда и наркотики. Наркотики не помогают достичь чего-то в жизни. Поэтому экзамены он сдавал кое-как.
Харри усмехнулся про себя.
— А однажды Эндрю проснулся, увидел себя в зеркале и ужаснулся. С глубокого похмелья, под глазом — непонятно откуда взявшийся синяк, уже за тридцать, а нормального образования так и не получил, плюс ко всему — появлялась зависимость от определенных химических веществ. За спиной — рухнувшая карьера боксера, а впереди, мягко говоря, неясное будущее. Что еще остается делать? Только идти в полицейскую академию.
Харри расхохотался.
— Это все слова самого Эндрю, — сказал Тувумба. — Несмотря на личное дело и возраст, его приняли. Возможно, потому что властям нужно было побольше аборигенов в полиции. Так что Эндрю постригся, вынул серьгу из уха и завязал с наркотиками. Остальное ты знаешь. Конечно, карьерные перспективы так себе, но он все равно считается одним из лучших сыщиков сиднейской полиции.
— Это тоже его слова?
— Естественно, — рассмеялся Тувумба.
Гей-шоу в баре подходило к концу под победные звуки песни «Y.M.C.A.» в исполнении группы «Виллидж Пипл».
— Много же ты знаешь про Эндрю, — заметил Харри.
— Он заменил мне отца, — ответил Тувумба. — Когда я уезжал в Сидней, то просто хотел оторваться от дома. Эндрю буквально подобрал меня на улице, как и пару других пацанов. Начал нас тренировать, помог поступить в университет.
— Да ну! Еще один боксер с университетским образованием?
— Английский и история. Когда-нибудь я буду учить моих соплеменников, — гордо и уверенно сказал Тувумба.
— А пока дерешься с пьяными моряками и деревенскими силачами?
Тувумба улыбнулся.
— В этом мире для любого начинания нужен стартовый капитал. Я не строю иллюзий — учителя много не зарабатывают. Но я боксирую не только с любителями — в этом году подал заявку на чемпионат
