5
Мамаша, огромный паук и Буббур
Они свернули на горный серпантин и, ориентируясь по указателям, отыскали дорогу к «Хрустальному храму».
— Вопрос в том, говорит ли Эванс Уайт правду, — заметил Харри.
Эндрю свернул, уступая дорогу трактору.
— Харри, позволь поделиться с тобой опытом. Более двадцати лет я разговариваю с людьми, у которых самые разные мотивы, чтобы лгать мне или говорить правду. С виновными и невиновными, убийцами и карманниками, с невротиками и флегматиками, с голубоглазыми младенцами и очерствевшими мерзавцами, с социопатами, психопатами, филантропами…
Эндрю попытался найти еще несколько примеров.
—
— …черными и белыми. Все они сидели и рассказывали мне свои истории с единственной целью — чтобы им поверили. И знаешь, к какому выводу я пришел?
— Что невозможно определить, когда врут, а когда — нет.
— В точку, Харри! — воскликнул Эндрю. — В классических детективах любой уважающий себя сыщик с точностью определяет, когда человек лжет. Чушь! Человеческая природа — лес дремучий, который никогда не узнаешь до конца. Даже мать не знает сокровенных тайн своего ребенка.
Машина остановилась перед буйным зеленым садом с фонтаном, цветочными клумбами и экзотическими деревьями, между которыми петляла узкая гравиевая дорожка. За садом возвышалось большое здание — судя по всему, это и был «Хрустальный храм», который они с шерифом Нимбина так долго искали на карте.
О прибытии гостей возвестил колокольчик над дверью. В магазине было много народу — по всей видимости, это место пользовалось популярностью. К полицейским подошла худощавая, обаятельно улыбавшаяся женщина и с таким энтузиазмом их приветствовала, будто ей несколько месяцев не с кем было словом перекинуться.
— Вы у нас впервые? — спросила она. Как будто ее хрустальная лавка стала для посетителей местом регулярных паломничеств. Хотя как знать, может, так оно и было.
— О, как я вам завидую! — сказала она, услышав ответ. — Вам еще только предстоит познакомиться с «Хрустальным храмом»!
Стоящая рядом женщина застонала от восторга.
— Проходите сюда. Направо — наше великолепное вегетарианское кафе, в котором вам подадут самые удивительные блюда. После просим в хрустально-каменный чертог.
И она на прощание помахала им рукой. После такого предисловия велико же было их разочарование, когда выяснилось, что кафе, в сущности, самое обычное: там подавали кофе, чай, бутерброды и салаты с йогуртом. В так называемом хрустально-каменном чертоге в замысловатом освещении красовались сверкающие куски хрусталя, фигурки Будды в позе лотоса, зеленые и синие кварцы и просто булыжники. Комнату наполняли тонкий аромат благовоний, переливы свирели и журчание воды. Бутик показался Харри весьма милым, но несколько простоватым, и дух от него никоим образом не захватывало. Разве что от цен.
— Хе-хе, — усмехнулся Эндрю, изучив пару ценников. — Гениальная женщина.
Он кивнул в сторону посетителей: по большей части люди средних лет с несредними доходами.
— Дети цветов выросли. И доходы их выросли вместе с ними. Но душой они все еще где-то в астрале.
Они вернулись в первую комнату. Встречавшая их женщина по-прежнему обаятельно улыбалась. Она взяла Харри за руку и прижала к его ладони сине-зеленый камень.
— Вы Козерог, верно? Положите этот камень под подушку — он очистит вашу комнату от любых видов негативной энергии. Вообще-то он стоит шестьдесят долларов, но, понимая, насколько он вам необходим, я отдам его за пятьдесят.
Она повернулась к Эндрю:
— А вы, наверное, Лев?
— Э, нет, мэм, я полицейский. — Он быстро показал ей значок.
Женщина побледнела и испуганно посмотрела на него:
— Какой кошмар! Надеюсь, я не сделала ничего дурного?
— На моей памяти — нет, мэм. Полагаю, вы — Маргарет Доусон, ранее Уайт? Если да, могли бы мы переговорить с вами в отдельной комнате?
Маргарет Доусон быстро собралась с мыслями и, приказав одной из своих служащих подменить ее за кассой, отвела Харри и Эндрю в сад, где они уселись за белый деревянный столик. Между деревьями Харри увидел сетку, которую поначалу принял за невод, но при ближайшем рассмотрении она оказалась огромной паутиной.
— Кажется, будет дождь, — сказала миссис Доусон, потирая руки.
Эндрю кашлянул.
Она прикусила нижнюю губу:
— Извините, констебль. Я так волнуюсь.
— Все в порядке, мэм. Ну и сеточка у вас.
— Ах, эта! Это сетка Билли, нашего паука-птицееда. Лежит сейчас, наверное, где-нибудь и спит.
Харри поежился и поджал ноги:
— Птицеед? Вы хотите сказать, что он ест… птиц?
Эндрю улыбнулся.
— Харри — из Норвегии. Там такие большие пауки — диковинка.
— Ну я могу вас утешить: большие не опасны, — сказала Маргарет Доусон. — А вот малюсенький проказник, которого мы называем «
— Кажется, я таких знаю, — заметил Эндрю. — Но вернемся к делу, мэм. Это касается вашего сына.
Вот когда миссис Доусон действительно побледнела:
— Эванса?
Эндрю посмотрел на коллегу.
— Насколько мы знаем, миссис Доусон, раньше у него проблем с полицией не было, — сказал Харри.
— Нет. Нет, конечно, не было. Слава Богу.
— Собственно говоря, к вам мы заехали, потому что ваше заведение как раз по пути в Брисбен. Мы подумали, вдруг вам известно что-нибудь об Ингер Холтер.
Она повторила про себя имя, будто пробуя его на вкус. Потом покачала головой:
— У Эванса было не так много девушек. А тех, что были, он привозил сюда, чтобы познакомить со мной. После того как родился сын — у него с… той проклятой девчонкой, имя которой я, кажется, забыла, — я запретила… я сказала, по-моему, он должен подождать. Пока не найдет подходящую.
— Почему он должен подождать? — спросил Харри.
— Потому что я так сказала.
— А почему вы так сказали, мэм?
— Потому что… потому что так будет лучше, — она посмотрела в сторону магазина, давая понять, что ей дорого время, — и потому что Эванс — очень ранимый мальчик. В его жизни было много негативной энергии, и ему нужна женщина, на которую он сможет целиком и полностью положиться. А не эти потаскухи… которым лишь бы вскружить моему мальчику голову.
Ее глаза затуманились.
— Вы часто видитесь с сыном? — спросил Эндрю.
